Бауэр поручил Коцебу управлять делами немецкого театра, и он сразу принялся за сочинение пьес. Многие пьесы переводились на русский, но если немецкие бюргеры ставили Коцебу в один ряд с Шиллером, русские искушённые театралы относились к нему иронически. С лёгкой руки сатирика Гончарова пьесы веймарца прозвали "коцебятиной".

Августу Коцебу удавалось совмещать службу и литературное творчество, мотаясь по российским и немецким городам и весям. Он оказался необыкновенно плодовит не только как драматург (больше 200 пьес!), но и как семьянин (17 детей в трёх браках!).

Именно любовь к детям сыграла с ним злую шутку. В апреле 1800 года Коцебу решил навестить своих старших отпрысков, воспитывавшихся в кадетском корпусе в Петербурге. Разрешение на въезд в Россию драматургу дал император Павел I, он же приказал... арестовать веймарца как шпиона прямо на границе. И вместо Петербурга отправился Август в город Курган Тобольской губернии. Свои страдания Коцебу описал в книге "Достопамятный год моей жизни", хотя, собственно, ничего страшного с литератором не случилось. Он снял домик, завёл знакомства и понял — и в Сибири люди живут. А через 4 месяца Павел случайно прочитал пьесу Коцебу "Лейб-кучер Петра III". В ней с немецкой сентиментальностью описывалась милость отца Павла к своему кучеру. И сердце взбалмошного императора дрогнуло. Павел Петрович вернул "страдальца" в Петербург, наградил и принял на службу.

Был ли Коцебу шпионом? Кто знает? Однако при аресте в его чемодане обнаружили двойное дно, а через много лет в Мангейме Коцебу был обвинён в шпионаже в пользу России и убит студентом Карлом Зандом.

десятилетием определённо всё больше мешавший творческому процессу Шолохова, прославившее его на весь Союз пристрастие к алкоголю. В ранней молодости в алкоголизме он замечен не был, но в 1930-х сближение с властями шло параллельно со сближением с рюмкой. Вскоре коммунист Шолохов уже пил запойно, мог уничтожить от двух до трёх бутылок коньяка или водки подряд и повторить эту норму и на следующий день, и через день.

В 1950-х чиновники строчили жалобы на то, что Шолохов ничего не пишет, потому что беспробудно пьёт.

После принудительного обследования врачи диагностировали у него цирроз печени, кардиосклероз, общий атеросклероз и гипертоническую болезнь на почве хронической алкогольной интоксикации. Его поместили в больницу, где пытались лечить от алкоголизма. Однако писатель ушёл в очередной запой, как только оказался на свободе. Когда пить крепкое становилось уже невмоготу, Шолохов переходил на шампанское. Вдобавок ко всему курил он совсем уж безостановочно — увидеть его без сигареты было просто невозможно.

В употреблении алкоголя литератор не видел ничего зазорного. К выпивке регулярно обращаются и герои "Тихого Дона", а в "Судьбе человека" Шолохов и вовсе возводит сцену с тремя рюмками водки, выпитыми героем в плену, до уровня высокой патриотической патетики.

этим своим мелодическим контральто.

— Как же так, только на прошлой неделе продлял. — нашелся я.

МТС на том конце задумалась, этого явно не было в скрипте, потом хихикнула и бросила трубку.

Мне приятно воображать, что мошенники, которые мне звонят и пишут в мессенджеры, это мои, персональные мошенники, что против меня работает специальное глубоко законспирированное в дальней зоне подразделение, что где-то там на нарах повышенной комфортности сидит их командир, похожий на крокодила (из мультика про самого большого друга девочки) и одновременно на актера Леонова в известном фильме. Этот руководитель подразделения без устали придумывает именно для меня новые и новые хитрости. Я мечтаю, как каждый раз он переживает, что опять не получилось меня развести, наверное, кричит на подчиненных зеков и зечек, обвиняет их в актерской бездарности.

А вчера очередной раз в телеграмм написал знакомый генеральный директор. И снова почему-то не со своего номера. Последнее время он с чужих номеров пишет мне чаще, чем со своего, и мне это ужасно нравится. Дело в том, что со своего номера — это скучнейший человек, почти зануда. А вот с чужого — искрометная личность! Строг и справедлив. Пишет, как всегда, тревожно. В компании неприятности. Проверка. Первый зам. ФСБ лично распорядился. Даже файл с электронной подписью прислал. Я задрожал всем телом и почернел лицом. Дрожащим почерком напечатал:

— Как же так? Мы же ничего, у нас комар носа.

— Утечка. Все серьезно. Скоро позвонят. Пока — никому.

— Это наезд. Конкуренты заказали. Звони срочно В. С. Пусть уточнит что за дела.

— Кто такой В. С.?

Устно я и сам пока ещё не до конца знаю, кто он такой. Только что родил прямо у себя в голове, сразу уже при звании и весе. Но письменно спрашиваю: “Ты что совсем? ”.

Мне вчера было некогда, я бросил приятное общение.

Но были и более подробные случаи. Как-то в Москве я долго стоял в пробке и отвел душу. Прекрасный способ скоротать время в уличном движении. Рекомендую.

А пока попробую вспомнить диалог. После предупреждений в чате и соблюдения прочих необходимых формальностей мне звонят.

— Алло, майор ФСБ такой-то. Анатолий Иванович вас предупреждал?

— Да. Но я не понял, что там случилось.

— Произошла утечка персональных данных в том числе ваших.

— Ужас. Что теперь со мной будет? Куда катится этот мир? Но почему мои? Я никогда не притупляю бдительности. У меня личные данные вообще, вот они тут, в шкафу — все на месте, никуда не утекали.

— Дело обстоит очень серьезно. Вы один находитесь сейчас?

— Да один, абсолютно один, совершенно один. Только жена, но это, конечно, не в счет.

— Через сколько времени будете один?

— Я же говорю — один.

— Когда останетесь совсем один, без жены?

— У меня от жены нет секретов.

— Это абсолютно конфиденциальный разговор. Вы понимаете, что с вами майор ФСБ говорит?

— Вы мою жену подозреваете? Я в жене абсолютно уверен. Готов поручиться за нее письменно.

— Повторяю — разговор конфиденциальный? Жена не должна знать о нем.

— Извините, у меня не такая жена, чтобы по звонку из ФСБ я вот так запросто мог ее из комнаты попросить. Она у меня, как бы сказать — обидчивая. И в этом состоянии … Хотите знать, так она вообще не любит, чтобы когда мне звонят, я пытался ее избегать во время разговора. Ей всякое начинает думаться. Так что строго за этим следит и не допускает.

Почему этим спецслужбам мешает моя жена, мне понятно. Если кто-то рядом — труднее полностью завладеть вниманием будущего потерпевшего.

Я все же соглашаюсь пообщаться через некоторое время тет-а-тет, обещаю что-нибудь придумать. Мне не хочется спугнуть клиента — скучно же. Через пять минут майор снова звонит. Удостоверяется, что я уже совсем один. Теперь он берется за дело напористее.

— От вашего имени совершен перевод украинскому националисту и преступнику такому-то. Вы кого-то подозреваете?

— Конечно. Это Анатолий Иванович. Он этот перевод сделал. От моего имени.

— Нет, у нас есть данные, что это продажные банковские служащие!

— Да ничего подобного. Уверяю вас — Анатолий Иванович. Он меня подставил. Он же вам и настучал на меня.

— Почему так думаете?

— Я не могу об этом говорить, это тайна.

— Мы и так все знаем, мы — ФСБ. Все ваши тайны нам давно известны. Так в чем там дело?

— Ну это очень неудобная тайна.

— Мы — ФСБ. Неудобные тайны — наша специальность, говорите спокойно, мы и так все знаем.

— Ну это из-за его жены, сами все знаете.

— Мы — ФСБ, как врачи, Не навреди — наш принцип. Мы уже давно взяли его жену на заметку. Так что с ней?

— Ну она, как говорится, и я, одним словом. Анатолий Иванович узнал как-то. Теперь мстит.

Майор медленно соображает. В нем борется человеческое любопытство и служебный долг. Наконец, долг перед братвой перевешивает и он пытается вырулить на понятную дорогу.

— Это ни при чем. У нас есть сведения, что в банке завелся крот!

— Вы совершенно напрасно обвиняете этих прекрасных неподкупных людей, это Анатолий Иванович.

— Послушайте, что я вам говорю.

— Он обещал меня посадить. У него связи в вашей конторе. И вот начал действовать. Когда вы меня арестуете? Что можно брать с собой?

— Мы не собираемся вас арестовывать.

— Я не дурак, все понимаю. Надеюсь, в суде смогу очиститься от этих гнусных обвинений.

— Если бы мы хотели вас взять, то взяли. Вы бы уже сидели передо мной с отбитыми яйцами!

Майор кричит на меня и, кажется, со знанием дела. Чувствуется определенный личный опыт. Понемногу он успокаивается и понимает, что перегнул.

— Впрочем, я метафорически выражаюсь. Мы подозреваем не вас, а работников банка.

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько вам заплатил Анатолий Иванович? Вы своей угрозой полностью себя раскрыли. Мне все понятно. Когда ждать ареста?

— Послушайте, что я вам говорю, это работники банка. Вы должны нам помочь выявить предателя.

— Не надо этого театра. Я не дурак. При чем тут банк? Мне все ясно. Но послушайте, Анатолий Иванович сам виноват. Зачем он обижал Машу? Она мне все рассказывала. Вы бы хоть разобрались что к чему.

— Да услышьте меня!! Это к делу не относится. Тут совсем другая история. Вы должны нам помочь!

— К тому же мы уже расстались. Все в прошлом. Как можно быть таким мстительным?

— Послушайте!! Вы должны нам помочь! Предатель в банке!!

— Чем помочь? Арестовывать себя? Нет уж, сами приезжайте. Я жду. Что можно взять с собой?

— Вы меня совсем не слышите!! Послушайте!!

— Нет, это вы послушайте! Я не дурак, мне все ясно, я готов, жду вас.

Майор пообещал, что со мной еще кто-то свяжется. Но я уже добрался до цели и выключил звук в телеграмм. В другой раз я добрался до следующего уровня. Но там было скучновато.

помню какую. Дать стране план по мясу и молоку — такая стояла задача перед всеми парторганизациями. Естественно, каждой кафедре спустили план по добыче сена. Где взять сено никого из партначальства не волновало. Но экзамены сдавать нужно каждому студенту. Был у нас такой предмет: детали машин. Преподаватель отличный — Сидоренко. Турист, бард, скалолаз. Предложил накосить травы для кафедры за экзамен. Ребята из нашей группы согласились и меня взяли в долю. Вопрос, где брать траву, сразу же замаячил в плоскости реализации поставленной задачи, как говаривал наш староста. А он парень был опытный, после армии. За кафедрой был закреплен колхоз из села Республика. Туда-то мы и поехали по траву. Еще один служивый, Витя Жук, имел знатного тестя. У того была шикарная 21Волга с крытым прямоугольным прицепом. Туда-то мы все и влезли. Приехав в село, сразу же взялись за дело. Прекрасная погода очень способствовала производительности труда. Закусив слегка перед работой и пропустив по 50гр мы повеселели и принялись косить все, что попадало под косу. Не знаю, ели ли эту траву животные, но мы старались. Была установлена какая-то норма для нас, но довольно высокая. Мы упирались уже полдня, накосили гору травы и повезли сдавать первую порцию на ток. Прицеп ставился на весы, взвешивался и ехал выгружаться на площадку в 100 метрах от весов. Староста наш, услышав вес, покачал головой. Когда начали грузить вторую ходку, он загнал в прицеп троих самых толстых студентов, сверху их плотно закидали травой и повезли прицеп на весы. Получилось уже в два раза больше. Еще с десяток ходок и мы выполнили норму. И даже перевыполнили на бумаге... Такая была жизнь студентов... Безалаберная.