и ревматолог профессор Анна Тимофеевна Петряева. К сожалению, её уже нет на свете, но горький вкус назначенного ей мне лекарства под названием ПАСК (ПараАминоСалициловая Кислота) помню до сих пор.

Но продолжу сие повествование.

Вот я в очередной раз поехал на лыжную прогулку и умудрился попасть на край снежного обрыва, который находился над протекающим под ним ручьем. Мы в детстве называли этот ручей "гавнянка", но через многие годы узнали, что это знаменитая речушка, именуемая "Чуриловка" и в районе улицы Краснофлотской впадающая прямо в Днепр.

Был замечательный зимний день, мороз щипал за щёки и я наслаждался природой.

Как вдруг неожиданно снег подо мной обвалился и я (вверх лыжами!) улетел прямо в холодную воду!

Каким-то чудом мне удалось снять лыжи и выбраться на берег.

Весь мокрый и продрогший "лыжник" побоялся идти домой и пошёл к соседям, где меня обгорели и сбегали к родителям с сообщением о том, что сын их жив и находится у них.

Слава Богу — обошлось! Позднее я называл это приключение своим "вторым Крещением".

Вот так.

Спасибо за внимание.

слюни из огромной пасти и преданно смотрел на хозяина.

— Эдька, говорю, лет десять я с этим псом знаком, но знаю же, что ты никогда к домашней скотине склонности не имел- откуда он вообще у тебя взялся?

Ну Эдик и рассказал – далее с его слов от первого лица.

Элька, дочка моя, родительская гордость — та ещё оторва была в детстве. Если бы мама её в музыкальную школу не определила, Бог знает, что за хулиганка могла вырасти. Вечером забираешь из садика — воспитательница жалуется- опять напроказила — выворотила тарелку каши на голову соседу. То кашу на голову, то воды в резиновые сапожки кому нальёт- самоутверждается. Её ругаешь, а она хохочет радостно – ну, как на такую сердиться?

Пианино увидела — как подменили. Увлеклась. Когда пошла в школу, уже прилично исполняла музыкальные произведения из простеньких. Училась легко и на отлично — барышня неглупая, своевольная только. Золотую медаль ей не дали — из за въедливости характера и ехидства. Дерзила всем учителям. А могла бы получить – у неё одни пятёрки.

В университете, на третьем курсе, познакомилась с аспирантом из Политехнического. Приличный такой парень, с Кемерово родом, основательный, спортсмен – какие-то боевые единоборства. Привела в дом, познакомились — ну, что скажешь? Вполне достойный жених. Игорь звали.

Я не вмешивался, вроде как после летнего отпуска они собирались подавать заявление в ЗАГС. А в отпуск поехали вместе – забронировали отель в Черногории.

От аэропорта Тиват до отеля километров сто двадцать — на автобусе вдоль побережья. И уже в отеле Элька обнаружила, что ухитрилась оставить в аэропорту сумочку. Телефон, бумажник с деньгами, ключи, водительские права – хорошо, хоть паспорт лежал в кармане отдельно. Позвонила из отеля в аэропорт, долго пыталась найти кого- то, кто в состоянии понять, что ей надо, и сможет помочь- наконец в отделе секьюрити её успокоили – сумочка у них, ждёт свою владелицу. Уф. Отпустило.

— А по Английски они там гораздо хуже меня говорят- сказала с облегчением.

Красота. Август, Адриатика, солнце, водичка в море тёплая, на третьи примерно сутки время начинает течь лениво и медленно, никто никуда не торопится, вкуснейшая еда в ресторане, свежие фрукты- совершенно другое отношение к жизни появляется. Это вам не вечная спешка и беготня в мегаполисе.

В небольшом отеле они были единственными Русскими, а главный администратор и владелец – Серб, к Русским относился как к братьям. Поэтому уборка в номере всегда была идеальна, столик в ресторане- самый лучший, и отношение персонала как к самым дорогим гостям.

Это был бы прекрасный отпуск, если бы не безобразная история под конец.

В холле, возле стойки регистрации стоял кабинетный рояль. Элька, проходя мимо, каждый раз облизывалась на него, как-то не удержавшись, попросила разрешения поиграть. Разрешение было немедленно дано – и начался концерт. Примерно минут через десять — пятнадцать в холле собралось человек тридцать слушателей. Каждое произведение сопровождалось громкими одобрительными возгласами и бурными аплодисментами. За пятнадцать лет упражнений, уровень исполнения барышней был достигнут более, чем приличный.

Игорь с гордостью стоял рядом со стаканчиком виски. Элька говорила, что у него на лице прямо-таки было написано: о, как могём. Россия, знай наших!

Ну и выпил же изрядно. Она не одобряла, сама никогда не пила, однако отпуск есть отпуск.

Концерт окончен, поклон слушателям, спасибо за внимание, но от них же просто так не отстанешь? Все полезли фотографироваться с пианисткой. Улыбки, аплодисменты, кто- то розу подарил. Такое внимание достаточно лестно- Элька улыбается, благодарит.

У Игоря постепенно начинает меняться выражение лица. От гордости и "Знай наших", до раздражения и "Какого чёрта вам нужно от неё" не такое большое расстояние.

А когда из бара вывалили трое бородатых подвыпивших Албанцев – это потом уже, в полиции выяснилось, что они Албанцы, с совершенно развязными манерами, которые тоже полезли фотографироваться с Русской красавицей- раздражение сменилось уже на холодную ярость. Ну, те сами напросились на своем албанском:

— Эй, парень, отдай нам девочку, ей с нами будет хорошо!

Ну, они же не знали, с кем имеют дело.

Посетители с ужасом разбежались от побоища, пока секьюрити вызывали полицию, всё уже было кончено. Игорь, что называется, оттянулся по полной — полудохлых Албанцев увезли на скорой, а его в наручниках отправили в местное отделение полиции. Отдохнули, блин. Отпуск на Адриатике. Картина маслом.

Помог владелец отеля. Вместе с плачущей Элькой они поехали к начальнику местной полиции – как выяснилось, его близкому приятелю, и за пятнадцать минут вопрос был решён. Сильно выручил тот факт, что эта троица в отеле не жила, они таскались только в бар- выпить. Ворочали какие- то тёмные делишки, вели себя нагло и вызывающе, заработали себе репутацию полубандитов- ну и нарвались.

Когда их личности были установлены, шеф полиции аж заулыбался и ростом выше стал- за таких важных птичек ему ещё награда полагалась.

Игоря выпустили. Фингал под глазом, ворот рубашки разорван, костяшки на руках ободраны. Больше повреждений нет.

Владелец отеля- он прилично говорил по Русски:

— Поймите, вам сильно повезло. Бог знает, что можно ждать от них. Вам следовало вызвать охрана, а не вступать сам. Эти люди могут быть очень danger- опасность. Я уговорил полиция, последствия для вас не будет, но разбитую вазу в холле вынужден поставить вам в счёт- это дорого, Чайна, подарок, девятнадцатый век.

Наутро они сели в автобус и поехали в аэропорт, домой. Всю дорогу молчали – Эльке было до слёз обидно- как будто в грязный глухой деревенский клуб сходила на "танцы"- с кирзовыми сапогами в навозе, самогоном и неизбежными разборками на тему – "Не тронь, это баба моя!"

А у Игоря до сих пор злость не прошла- что то в нём первобытное проснулось, он смотрел на таких, как эти Албанцы холодно и свысока- трудно объяснить, но от этого хотелось посторониться.

В аэропорту у Эльки попросили паспорт-

— Это вы Эвелина Ст…кая?

И вернули сумочку. Ничего не пропало. До самолёта оставалось полтора часа.

Пару дней Элька ходила задумчивая, потом говорит:

— Папа, вот что. С Игорем я больше не встречаюсь. Не пойду я за него замуж.

Приехали.

— Понимаешь, я бы и на драку эту глаза закрыла, и на скандал, но когда мне в аэропорту вернули деньги- а мы договаривались все расходы пополам, он ни на секунду не задумался потребовать половину стоимости той вазы. Не надо мне такого мужа.

Было и ещё небольшое продолжение, Эдик. Игорь напился, звонил мне, кричал какие-то глупости в трубку:

— Эдуард Михайлович! Если вам дорого счастье вашей дочери, вы должны убедить её вернуться!

Противно, блин. Я в их отношения никогда не вмешивался, Элька барышня самостоятельная, делает что хочет- ещё я её уговаривать буду.

Наступил сентябрь, начались так называемые будни. Эвелина Эдуардовна ходит с потухшими глазами, на окружающих вяло реагирует. Однажды звонит мне:

— Пап, а ты не смог бы меня сегодня часа в три у Универа подхватить- мне на Богатырский надо, у подружки материалы по семинару забрать- она заболела?

— Давай так. Я с утра в Ленэкспо- как сможешь туда подъехать, звони, отвезу.

У меня была встреча с заказчиком. Детали очередного объекта обсуждали.

В тот день на выставке было много народу- во дворе демонстрировали скаковых лошадей, а в седьмом павильоне- всяких породистых собак. На лошадей я с удовольствием посмотрел- производит впечатление.

Звонит Элька:

— Папа, я в седьмом павильоне, подойдёшь? Тут слева от входа, сразу за овчарками-

— Уже иду.

Слева от входа организаторы выставки устроили этакую распродажу – несколько больших вольеров со щенками – и можно было выбрать понравившегося, заплатить и забрать его себе. Народ толпится, смотрит. Щенки все с родословными, документы тут же выписываются будущим хозяевам, если кто с детьми, так вообще визг от восторга такой, что уши закладывает.

Стоит Элька с сияющей физиономией, держит на руках это хвостатое ушастое сокровище- сама чуть не плачет от радости-

— Пап, а давай щеночка заведём?

— Ну вот, и завели – как откажешь дочери? Хоть ожила после этих приключений, к нормальной жизни вернулась.

Прошло время, Эвелина закончила университет, поступила в аспирантуру, но потом вышла замуж и забросила дальнейшую учёбу. Когда её мужу предложили работу в Европейском представительстве- он инженер, энергетик, турбины Сименс- от поставки до наладки, и встал вопрос о переезде в Страсбург, Элька говорит:

— Папа, ты вот что скажи, нам туда с собакой нельзя, если тебе проблема с ним возиться, я его в клуб отдам – уже звонила, выяснила.

— Ты что, с ума сошла? Это же практически член семьи! Даже думать не смей об этом. Будет жить здесь.

— Ну вот и живёт, украшает собой окружающую действительность. Знаешь, когда дети вырастают и разъезжаются, в квартире становится пусто. А тут возвращаешься с работы, а тебя такое чудо встречает, хвостом машет – радуется всегда.

Ной, как будто понимая, что речь идёт именно о нём, с достоинством поднял голову и величаво кивнул.

— Ну, Эдька говорит, наливай ещё по порции, стаканы пересохли. За детей уже пили- давай за Ноя.