кому как нравится)с улицами, переулками, штабом (мэрией), столовой и т. д. и т. п. атрибутами. Героям выделили две палатки (десятки) на краю деревни, но все свалились в одну (коллектив, едренать), ну и купив на последние командировочные лекарство от стресса в местной аптеке (котельной)ушли в нирвану (а борт должен был прилететь на следующий день утром). Среди героев был кинолог минноразыскной специализации с собакой (спаниелем -сукой) по кличке Катя. Проснувшись в районе (короче, светало)утра он не обнаружил собаку, которая спала с вечера в ногах. Решив, что Катя ушла по собачьим делам и обнаружив у себя ту же потребность, только человечью, кинолог вышел из палатки и не обнаружил напарницу в пределах видимости, начал звать сначала тихо, чтобы не разбудить лагерь, а потом громче -Катя, Катенька где ты-. С этим призывом стал обходить все ближайшие улицы и переулки лагеря, собаки нигде не было. И тут его посетила страшная мысль (усиленная не до конца испарившимися парами антистрессового лекарства)- Собака потерялась!!! Борт через пару часов, его не отменишь, в общем, полный ПИ! С этими мыслями и стонами уже в полный голос -Катя, Катенька где ты моя девочка-, вышел на главную улицу (где штаб, столовая и проч.)которая уже выходила к взлетке. Тут из одной из палаток высовывается девичья голова и так игриво говорит -Я здесь-, и в тоже время из соседней палатки появляется Катя, всем своим видом выражая вину за содеянное (видно, шла на запахи еды). У кинолога наворачивается скупая мужская слеза, отлегает от души, но душа требует возмездия и душа выдает на весь лагерь -Ах ты с-с-с@ка, ах ты пр-р-оститутка, по чужим палатка шарис-ся-. Через секунду лагерь накрывает дикий гогот.

Оказывается (ну так совпало)л/с праздновал день рождения местной военнослужащей Катерины, которое затянулось до утра и никто не предполагал, что у нее в лагере временно появится тезка и с ней случится такая неприятная история, которую еще долго потом вспоминали.

рядом с катком. Вывезти их им, однако, так и не удалось — в первый же день "зиккурат" был облюбован в качестве насеста папами-мамами и дедушками-бабушками. С него оказалось очень удобно наблюдать за катающимися детьми, не выходя при этом на лед самому. Чуткое руководство музея устелило палетты огромными матрасами-подушками системы "фэтбой", и на них сразу же растянулись во весь рост с десяток пап, несколько мам, и даже парочка бабушек. Видимо, для более глубокого залегания взрослых на пирамиде руководство музея поставило тут же рядом палатку с горячим глинтвейном. После чего место это приобрело неслыханную популярность, особенно среди пап, и стало напоминать то ли лежбище сытых моржей в теплый солнечный день, то ли древнеримскую пирушку с величественно возлегающими матронами и патрициями. Вот только для уставших от катания детишек места не осталось, а чтобы вообще на этот зиккурат попасть — приходить в музей приходилось как можно раньше, лучше всего к открытию. Все это очень напоминало процедуру занятия места на пляже в Сочи в разгар курортного сезона в советские времена, когда с раннего утра на пляж высылался самый крупный и сильный представитель семейства с покрывалами и полотенцами, а все остальные подтягивались позже — иначе можно было реально остаться без места.

Руководство музея и здесь проявило невероятную чуткость и несколько расширило площадь "лежбища", устлав его всевозможными подушками, подушечками, думочками и даже диванными валиками.

И вот тут они промахнулись. Потому что явившиеся на следующий день детки как устроили с утра подушечный бой этими самыми валиками и думочками, так к обеду и не прекратили. Достаточно было двух-трех забияк не без стратегического таланта, чтобы драка приняла организованный и очень увлекательный характер. Каток был забыт, а дети разделилиь на два враждующих лагеря и принялись строить из матрасов оборонительные сооружения. Ни один взрослый туда даже сунуться не смел. Явившийся для усмирения восставших директор музея, получив по кумполу матрацем, с молчаливым достоинством удалился обратно в свой кабинет. Откуда вместо ожидаемой некоторыми карательной команды явилась гиперактивая молодежная рок-группа, урезавшая такой музон, что бой принял совершенно гомерический характер, а папы-мамы вместе с их пледами-книжками-планшетами-кружками вынуждены были отступить на заранее подготовленные позиции в ресторан. Где нас уже поджидали довольно потирающие руки повара с официантами. И стали понятны мотивы такого, на первый взгляд, нелогичного поступка директора — во-первых, они нечаянно приобрели аттракцион, по популярности превосходящий и каток, и все паровозы данного музея, во-вторых, повысилась выручка музейного ресторана.

Мне страшно даже себе представить, что коммерческий гений руководства этого музея придумает завтра. Сафари на родителей с пейнтбольными ружьями, не иначе. И ведь все равно туда пойдем, куда ж мы денемся, когда родное дитятко с самого утра верещит на верхних нотах "Хочу в музей". Интеллигентные старушки на остановке поглядывают с уважением — надо же, какой ребенок культурный, так в музей просится, аж уши закладывает. Знали бы они, зачем оно туда просится...

жду. Прикатывает сестра каталку, велит раздеваться догола и лезть на каталку. Забираюсь. Накрывает она меня простынкой и везет в операционную. Оставляет в коридоре и говорит, что за мной подойдут операционные сестры. Лежу, жду.

Минут через десять зактывают меня в операционную и велят перелезать на стол, опять накрывают простынкой. Две сестры готовят что-то к оперции. По ходу дела одна обращается ко мне с вопросом: анастезию какую делать будем? Я вообще-то не анастезиолог, говорю. Проехали.

Через некоторое время опять вопрос ко мне: коагулятор включать будем? Не знаю, говорю, надо бы у хирурга спросить. Вторая сестра первой — включи на всякий случай. А надо сказать, что коагулятор (по крайней мере той модели) — это такой нехилый ящичек на колесиках, со всякими там проводками, лампочками и ручечками. И вот сестра подкатывает его к распределительному щиту и втыкает вилку в розетку.

Огонь, грохот, дым, сестра лежит на полу и блажит. Из щитка валит дым, но обе сестры благосмотрительно к нему не подходят, а вызывают по телефону дежурного электрика.

В этот момент в операционную входит мой лечащий врач, молодой еще человек, и героически выдергивает вилку из розетки (за шнур). Но надо честно признать, что не все в нашем здравоохранении плохо — имеется в операционной второй щиток и запасной коагулятор. Потом у врача с сестрами начинается перебранка на повышенных тонах с использованием ненормативной лексики: дескать, больной уже двадцать минут на столе, а хирургов нет. При этом врач меня успокаиват — это у нас свое, производственное. И действительно, поорав друг на друга несколько минут, они замиряются и начинают весьма весело беседовать на всякие темы.

Тут врач приподнимает простынку, которой я накрыт, и опять начинает материться: в отделении меня не побрили. Я, кричит, на этой недели уже трех больных брил прямо на столе! Ну, понятно, не царское это дело... Тем не менее берет скальпель и бреет мне пузо скальпелем.

Тут прихоит второй хирург, зав. отделением. Начинают они мыть руки, перчатки одевают и встают так у стола, приподняв ручки вверх и растопырив пальцы. "Где же анастезиолог" — спрашивает зав. -"ты его давно вызывал?". "А я думал Вы вызвали" — говорит тот. Опять ненормативная лексика. И просьба к сестре найти какого-нибудь анастезиолога, хоть самого завалящего. Та садится на телефон и находит одного, обещающего зайти минут через десять. Хирурги стоят, задрав ручки кверху. И тут до меня доходит, что ситуация анекдотическая и вызывает у меня повышенный интерес.

В этот момент в операционную входит кто? Правильно, электрик. Он хоть в белом халате, но под халатом явно угадывается телогрейка (дело зимой было), а сапоги я и так вижу. Раскладывает, понятно, инструмент и начинает развинчивать щиток.

Минут через несколько приходит анастезиолог, делает что там полагается, вкатывает иньекцию в вену и я довольно быстро начинаю уходить. И тут в операционную бодрым шагом входит деловая тетя, вооруженная блокнотом и карандашиком, и строго говорит — "Девочки, нужно срочно составить график отпусков, завтра у главного подписывать! ". Апофеоз!

На этом месте я засыпю в полном восторге.