Однажды один провинциал в начале тридцатых приехал в Москву. И, чтобы приобщиться к высокой культуре, отправился на балет, как ему еще дома посоветовали. До этого он не бывал в театрах и не имел ни малейшего представления, что он там увидит. Оделся он поопрятнее и отправился пораньше, чтобы посмотреть красоты убранства Большого театра.
Но вот погасла знаменитая люстра, и начался спектакль. На сцене появились танцоры. Красиво, конечно, народные массы с флагами по сцене забегали, вроде как революцию норовят сделать, но... проходит пять минут, затем десять, потом пятнадцать. Наш зритель немножко заскучал.
Через полчаса начал ерзать и с тоской посматривать на огромную люстру над головой — когда она, зараза, наконец, зажжется? В буфет захотелось просто нестерпимо.
Он еще немножко помаялся, а потом обратился к соседу — красивому старику с бородой и в пенсне на носу: "Послушай, дядя, а что они все пляшут, да пляшут? Уж спели бы что-нибудь". Сосед слегка, но необидно улыбнулся и охотно объяснил: "Понимаете, молодой человек, это такой вид искусства — историю рассказывают только с помощью танца. Здесь не поют". И в этот самый момент из оркестровой ямы поднялась певица в кумачовой хламиде и яростно и громко запела "Марсельезу" — это был экспериментальный синтетический спектакль "Пламя Парижа" Бориса Асафьева.
Провинциал торжествующе обернулся к слегка сконфуженному соседу:
— Что, дядя, тоже первый раз в театре?
А этот сосед-то был ни кто иной, как сам Владимир Иванович Немирович-Данченко...
| 09 Nov 2011 |   |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Друзья, мы все с вами долго это терпели, но больше так нельзя. Чаша терпения, скажем так, переполнена. И поэтому сегодня я представляю вашему вниманию один очень важный текст.
Кому-то он покажется совершенно очевидным. Но проблема не в этих людях. Проблема в других, которых с каждым днем становится все больше, и которым я этот текст порекомендовал