которым "капало" за каждое исполнение песни — и потому они были одними из самых богатых людей в СССР.
Суперзвезды уровня Юрия Антонова или Раймонда Паулса только на авторских отчислениях, по их собственному признанию, получали в месяц порядка 12–15 тысяч рублей. Тысяч. Рублей. В стране с месячной зарплатой инженера в 120-150 рублей.
Но это, конечно, суперзвезды. Не столь раскрученные композиторы имели поменьше: Жан Татлян, к примеру, в своем интервью называл сумму в 7,5 тысяч рублей в месяц.
Занятно, что полноводная финансовая река эта собиралась из ручейков, текущих из самых неожиданных мест. Авторское право в Советском Союзе соблюдалась безукоризненно, поэтому львиная доля этих денег шла даже не от пластинок, выходивших невиданными сегодня тиражами, а из банальных ресторанов. Репертуар там литовался, и за каждое "Гляжусь в тебя, как в зе-е-еркало", провытое кабацкими лабухами нетрезвым клиентам в промежутке от Калининграда до Петропавловска-Камчатского, Юрию Антонову капала копеечка.
Но самыми зажиточными в Союзе считались драматурги, сиречь сочинители пьес. Дело в том, что только они обладали невиданной более нигде привилегией: они получали живые деньги, свой процент, от каждого сыгранного спектакля.
Как это так получилось, концов уже не найти.
Одни говорят, что свой процент они выбили еще до революции, а покуситься позже никто не решился. Другие рассказывают, что еще на заре советской власти большевики рассудили о "главнейшем из искусств" совершенно иначе: кино оставалось забавой для крупных городов, цирки тоже работали в основном по столицам, а вот свои театры, пусть любительские, были в каждом, даже самом провинциальном и маленьком, городе. Вот новая власть и решила "порадеть" сочинителям революционных пьес.
Так или иначе, но получали драматурги очень много: их процентные отчисления от валового сбора шли по количеству актов в пьесе, по 1,5% за акт, и пятиактная, к примеру, пьеса давала 7,5% от сбора. Это очень много. В знаменитом докладе сусловской комиссии Сталину цифры приводились впечатляющие: "Так, драматург Барянов за публичное исполнение написанной им пьесы "На той стороне" получил только в 1949 году около миллиона (920,7 тыс.) рублей процентных отчислений. Драматург Софронов в том же году получил 642,5 тыс. рублей, братья Тур — 759 тыс. рублей.
Писатель Симонов получил процентных отчислений за четыре последних года около 2500 тыс. рублей".
Авторы пьес стали притчей во языцех. Даже Михаил Шолохов, только на зарубежных переводах получивший не один легальный миллион, отправляя как-то в "Правду" телеграмму с просьбой оплатить заказанную газетой статью, написал: "Гонорар не получен. Скромно напоминаю, что я не драматург. Привет. Шолохов".
Дело доходило до курьезов. Однажды в Белоруссии руководитель детского кукольного театра при клубе одного из минских заводов написал для своего театра пьеску. Творение неожиданно получилось удачным, пьеска стала популярной и впоследствии была поставлена в 104 (!) профессиональных кукольных театрах СССР.
И нищий "кружковод" с заплатой в 80 рублей в одночасье стал одним из богатейших людей республики.
Конечно, потратить такие деньги было просто невозможно. И здесь я хотел бы отметить одну очень важную вещь. В СССР сложилась уникальная ситуация: была группа людей, чьи доходы многократно превышали не расходы даже, а возможность этих расходов. Слово Андрону Кончаловскому: "Мы были элита. Больше нас, артистов, писателей, зарабатывали только атомные физики. Только у них был так называемый открытый счет. Зарплату им не платили. Можно брать денег, сколько нужно. Ну а сколько было нужно? Купил дачу, купил "Волгу", а что дальше?".
А действительно, что дальше?
После успеха "Белых рос" сценарист Алексей Онуфриевич Дударев, заработав на фильме 5 тысяч рублей и еще 20 тысяч "потиражных", хотел поехать в Болгарию, но поездку банально и равнодушно "зарубили". Что оставалось?
Правильно.
Михаил Боярский однажды в телеэфире признался, что даже не помнит, сколько получал во время съемок "Д"Артаньяна и трех мушкетеров": большую часть гонорара он все равно пропивал, прямо на съемках и сразу после них.
И действительно, о загулах, которые случались в ресторанах "Дома кино", писательских домах творчества и т. п. , ходили легенды.
Владимир Меньшов в интервью, разоткровенничавшись, сообщил, что из 40 тысяч, полученных за "Москва слезам не верит", "ну пятнадцать точно было пропито: какие-то банкеты, друзья, посиделки…"
Вадим Нестеров
