Как же я за[дол]бался.

У моей девушки депрессия, и лечение от нее длится уже восемь лет. Восемь лет таблеток, терапии, нашей общей терапии, тенденции здоровой психики, полезные рекомендации, психоанализ каждого разговора и т. д. Меня от этого уже тошнит. Раньше я все время себя убеждал, что это временно, она пролечится и мы начнем жить хорошо. Не будет слез, истерик, апатии. Видимо, я ошибался. Когда мы только начали встречаться, депрессия уже у нее была. Конечно, я хотел (да и хочу) самого лучшего для нее, потому без проблем оплачивал все сессии и медикаменты, обеспечивал ее, чтобы ей не приходилось работать. Делал все, что мог, сидел с ней рыдающей часами, успокаивал; мы ходили (сейчас — нет) на общую психотерапию, где я получал рекомендации о том, как мне себя правильно вести. Сейчас я уже не могу это выносить. Я за[дол]бался приходить домой и видеть апатию, уходить из дома и видеть апатию. Ни ласки, ни тепла, ни заботы, ни поцелуев — ничего из того, что я в свою очередь давал ей. Мы даже, с@ка, не женаты, ведь она боится быть женой, ведь это слишком большая ответственность и это давит.

Я, походу, [ч]удак, потому что не могу выкинуть из головы, что за все время, что я с ней, я потерял и время, и себя. После одной из сессий она преподнесла мне потрясающий вывод — я во всем виноват. Ей психотерапевт сказала, что я слишком забочусь и "запираю ее в вакуум", вот если бы я этого не делал, все бы было нормально. Я этому выводу даже не удивлен. На протяжении этих лет она находит все больше и больше виновных в своем состоянии: мама, папа, брат, тетя, дядя, одноклассники, однокурсники, общество вообще. Теперь это я.

Пишу этот секрет, сидя в машине на парковке перед домом, и не хочу Показать ещё подниматься никуда, ведь знаю, что дома встречу унылое уставшее лицо, услышу, сколько панических атак она перенесла за то время, пока меня не было, сколько плакала; а на вопрос, почему она не выпила медикаменты, ответит: "Ты мне их в таблетницу не положил, за[дол]бал".

Господи, как же я хочу хотя бы в один вечер прийти домой на горячий ужин, заняться ceксом, а потом посмотреть с ней киношку, или просто поспать в обнимку, но все, что у меня есть обычно — грязная посуда по всей квартире и кулак, который я уже трахаю уже восьмой месяц.

Походу, я правда во всем виноват.

1982г. Город Чимкент. Гостиница Чимкент. Мы, юные спортсмены 24-16 лет на сборах. Решили вечером перекинуться в картишки на интерес в нашем на двоих номере. Одного товарища поймали на шулерстве, а на кону 10 рублей. Словесный конфликт плавно готовился перерасти в массовую драку. Шулер хватает гранёный графин, поднимет его над головой и пытается с имитировать бросок, что бы напугать нападающих. Но на замахе подскальзывается и графин отправляется в свободный полет. Все увернулись, стекло, стоимостью 90 рублей (стоимость нам потом сказали)-нет. В общем графин пролетает над головами, пробивает стекло, и приземляется в лобовое стекло, проезжающего по своим делам мимо, милицейского уазика. Хоть милиционеров к разному готовят в школах милиции, но к этому они явно были не готовы, поэтому водитель резко вывернул руль, а затормозил его столб освещения, который тоже нападения не ожидал и просто рухнул, притворившись мертвым, но новую Волгу. Мы платили только за стекло.

Главные произведения Михаила Шолохова о войне — основные части неоконченного романа "Они сражались за Родину" и рассказ "Судьба человека" — вышли в печать спустя годы после Победы. В 1960-х его литературная деятельность де-факто завершилась. С тех пор писатель не опубликовал ни строчки.

Был и ещё один фактор, с каждым

Многие из вас наверняка слышали, как Чарльз Дарвин плавал на корабле "Бигль" вокруг света. Достаточно хорошо известно и то, что взял его туда капитан не только как натуралиста, но и как компаньона для бесед.

В общем, рассказывает Дарвин, случился у них как-то спор. Дело было в Бразилии. Спор был о рабовладельчестве: капитан Фицрой яростно "за", ну а Чарли, соответственно, так же яростно против. Так капитан говорит "Да что вы понимаете? Я вот тут как раз у одного рабовладельца был, так он при мне своих рабов собрал и спрашивает — Нравится вам у меня? Хотите от меня уйти — и все хором сказали — Нет, не хотим! -". Так Дарвин ему с усмешкой "Вы, сэр, как думаете: можно ли доверять тому что раб говорит о хозяине, когда тот за плечом стоит"?

Фицрой так взбесился, что чуть с корабля оппонента не вышвырнул, но в конце концов всё обошлось.

В школе отношения с одноклассниками не клеились — они были из одной детсадовской группы, я была единственной чужой. В 5 классе стало еще хуже — одноклассники скатились по учёбе, я осталась единственной отличницей. Естественно, особой любви ко мне не питали. Конечно, у меня всегда были друзья, но и стабильные враги тоже были. К их несчастью, сидеть и глотать слезы я не собиралась. Каждый день собиралась в школу как на ринг. Легко могла дать под зад, воткнуть в руку циркуль или ребром учебника под нос. Сама никого не трогала, но себя в обиду не собиралась давать. Могла расцарапать харю — специально затачивала ногти и покрывала специальными эмалями. Как результат, к классу 7 ненавидели на расстоянии. Что самое смешное, не держу обиды. Но, честно говоря, считаю, что такое детство стало хорошей закалкой. Там, где многие знакомые опускают руки, я засучиваю рукава и иду вперед, не боюсь нападок и могу себя защитить.