В пути

Вагонные споры — не последнее, а часто первое и полезное дело.

Россия — это расстояния. Соседи по купе на несколько суток становятся почти родней, с которой делятся сокровенными тайнами.

С гудком

Но вся вагонная исповедь с причастием от РЖД вылетает из головы с гудком локомотива, когда выходишь на своей станции, пропитанный неистребимым вагонным запахом, с ожиданием новых встреч и дел. И мыслью, что хотя у всех все запутано, а то и запущено, дай бог со своими проблемами разобраться...

С "Гудком"

В середине 80-х от газеты "Гудок" ездил в командировку, писать про лучшую поездную бригаду.

"Гудок" был органом Министерства путей сообщения СССР, легендарным изданием. С историей. В нем когда-то публиковались Ильф и Петров, Катаев, Булгаков и Олеша. Старинное здание редакции было в центре Москвы. Оно было подробно описано в романе "Двенадцать стульев" в главе "Общежитие имени монаха Бертольда Шварца". Здесь же, в общежитии при редакции, в маленьких каморках с фанерными стенками жили литсотрудники Юрий Олеша и Илья Ильф...

От Ильича до Ильича

Ехал я в купе начальника поезда, Владимира Ильича. Днем Ильич сновал, как веретено, вникал во все мелочи, "строил" проводников за грязь в вагонах и бардак, ругался по поводу тухлого мяса в ресторане, лично проверял и считал белье, разруливал ситуации с двойными билетами, ловил и сдавал в милицию карманников, разнимал пьяные драки, искал отставших от поезда пассажиров. Попутно поведал, как под Казанью однажды принял роды, а под Читой узнал о смерти Брежнева.

Ночами мы расслаблялись, под стук колес пили чай, а потом что покрепче.

Не для печати

Ильич вначале говорил "для газеты" правильными фразами, а потом расклеивался, и его несло. Войдя в доверие, я узнал много интересного про трех жён Владимира. Про фишки и способы транспортировки контрабанды и товарного дефицита. Ильич показывал сумки, набитые кофе, чаем, сигаретами, сапогами и джинсами. Рассказывал, что многие бригады международных рейсов возят контрабанду между стенок и даже переваривают для тайников баки титанов.

— Только т-с-с-!.. Он подносил палец к губам и неаккуратно разливал водку. Капли жидкости разбрызгивались по столику, падали на вареную курицу, куски хлеба и молодой картофель, купленный на станции.

Под стук колёс Ильич вспоминал свои армейские дни и рассказывал про уловки вагонных мошенников и карманников. Потом ругал Хрушева, Берию и соседа по гаражу.

Пропала челюсть

А под Омском под утро в купе начальника постучала сильно расстроенная шамкающая женщина. Она ехала на юбилей к брату во Владивосток. Говорит, положила на столик, на журнал, вставную челюсть, уснула, а как проснулась, челюсти нет.

Пожилая пассажирка заплакала и готова была ехать обратно, чтобы не портить себе и людям праздник.

Ильич мгновенно протрезвел, решительно взял фонарь, меня, ещё нескольких проводниц по дороге в седьмой вагон и мы принялись его прочесывать. Бесцеремонно поднимали пассажиров, лазили по полу и заглядывали в каждую щель. По полутемному ночному вагону бегал луч фонаря. Я ползал по проходу вагона, нюхая "свежие" носки пассажиров. Но шмон ничего не дал.

А челюсть нашлась на следующий день в кармане халата пассажирки.

Всё испортили

Вернувшись в Москву, я все это описал. Заголовок дал такой- "Вставная челюсть нашлась под Тюменью". Но такого в главной газете железнодорожников не приветствовали и во времена Ильфа и Петрова.

Все мои замечательно живые подробности вагонных будней выкинули при подготовке материала к печати. Материал украсили ударным заголовком "С первого пути отправляется... "Ильич и его команда в газете вышли безликими и сусальными, как персонажи "Тайной вечери"...

Советская печать — она была хотя и мощной, и звёздной, и с давними традициями, но в кустарном, бездарном и казенно-ведомственном исполнении из человека часто делала бледную тень, схему, ходячий плакат или дурилку картонную. А соцсетей тогда, понятное дело, не было.

Впрочем, и сегодня изменилось многое, но не все.

Картошечка и огурчики

В лихие 90-е здание "Гудка" было продано-перепродано, а потом снесено.

Многое изменилось, только огромные расстояния остались. И по-прежнему проводники носят в легендарных фирменных подстаканниках горячий чай. А те, кому по билету не полагается обеда, обходятся тем, что куплено на станциях. Рыбка всякая, картошечка в укропе, солёные огурчики, ягоды. Ребятишкам, святое дело — мороженое, лимонад и шоколадки.

Пиво и курочка

И обязательно брали на станциях местное пиво. А потом спорили, чьё, какого региона, пиво лучше, делая большие глотки и закусывая историю географией и экономикой.

Пена пивного патриотизма сходит, когда соседи разворачивают жареную курочку, и вагон буквально пропитывается её дурманящим запахом. Под стук колес на царь-куру дружно и весело наваливается все купе. Ломаются куриные косточки, хрустят солёные огурчики и бьются варёные яйца, а на острых языках перемалыааются чьи-то кости. Кто-то будет пить чего покрепче, а потом — курить в тамбуре, оглядываясь на строгую проводницу.

Завершаю

Впрочем, сейчас все больше трапезничают по очереди. Одни едят, а другие деликатно выходят из купе и глядят в окно. Где проносятся полустанки и переезды, рощи и поля с полезным и сорным разнотравьем.

Где начинается посевная или заканчивается уборочная.

Где на закатном солнце блестят купола храмов.

Где мелькают домишки, дома, и домищи — с признаками достатка и роскоши и совсем наоборот.

Где проскакивают огородики и огородища — аккуратные и ухоженные и заброшенные.

Где на огородах хлопочет хозяйка, неодобрительно поглядывая на хозяина, который ковыряется в гараже или стоит с удочкой у озера: "соседи все давно вскопали, а мой хоть бы у шурина культиватор взял! Но хоть бы хны... "

Где топятся бани и баньки.

Где из леса мужик везёт то ли валежник, то ли деловую древесину — издалека не видать.

Где наперегонки с поездом мчатся на великах дети.

Где живёт и здравствует великая и многоликая Россия.

С её просторами и расстояниями.

Впрочем, если разобраться, это путь от себя к себе.

"До какого года нам выписан билет?...

Никому не ведомо.

Радуйся, молись.

Чтоб большими бедами

ОБОШЛА нас жизнь"..

Олег Купчинский

Странности воспитания

Эта история посвящается всем фанатам мачизма, коих немало в нашей стране с его лозунгами "в драке надо бить первым", "мальчик должен уметь драться", и так далее.

Когда мне было восемь лет, я поссорился с несколькими мальчишками в своём дворе. То ли не признавал "Спартак" чемпионом, то ли какая-то

Конец перестройки. Голодное время начала 90-х. Чебоксары.

Приехал в командировку в одно из республиканских министерств. Сижу в приёмной, жду приёма.

На пишущей машинке стучит очаровательная миниатюрная чувашка – секретарша. Девушка необыкновенной красоты, мечта.

Разговорились. О том, о сём, о тяжёлой нынешней жизни. О нехватке денег на эту жизнь.

Говорит мне:

— Приходится дома подрабатывать – на машинке тексты перепечатывать. До 2-3 часов ночи печатаю.

— И сколько за вечер зарабатываете?

— 50 рублей. (200 грамм сливочного масла по тогдашним ценам).

И чёрт меня дёрнул….

— Приходите ко мне сегодня вечером в гостиницу. Хоть отдохнёте. А чтоб вы заработок не потеряли, я Вам 50 рублей дам.

Открыл дипломат, там был коньяк, конфеты "Птичье молоко", шоколадки. Она глянула, глазки потупила, покраснела, и шёпотом:

— Сто.

Два вечера приходила.

Угораю с соседей. Маленький райцентр на севере Беларуси. Уютная лавочка под вишнями. Летний вечерок. Тема сплетен на сегодня – соседка запретила своей пятилетней дочурке общаться с детьми "простых смертных", мол, они теперь дружат только с теми "кто из райисполкома".

Странный понт для семейки маникюрши и сторожа. Вот и судачат соседушки, посмеиваются. Одни рассуждают, а насколько интересно дружить райисполкомовским барышням с недалекой деревенской маникюршей.

Кто-то припомнил, что со времен заселения переулка тут рядом жили и хорошо общались и "простые смертные", и люди "при должностях", и что никогда профессии родителей не отражались на детях.

Кто-то вступился за соседа, что сам-то он всегда был нормальным парнем, но привез из деревни заносчивую жену, которой теперь очень хочется казаться городской фифой и выращивать из дочки этакую маленькую мажорку "вишневой столицы".

Но самый интригующий вопрос задала бабулька, которая долго задумчиво жевала кислую вишенку, и, казалось бы, не слышала даже, о чем разговор. Она просто спросила:

— А вот интересно, жена еще с ним спит, или уже только с теми, кто из райсполкома?

Дед учил

Отец мамы. Строгий был. Но поскольку дома бывал редко, работал ветеринаром на огромную область, то семью обихаживала моя бабушка, Настасья Филлиповна. Скромнейший труженник и дома и в селе.

Когда привозили меня мелкого к родителям мамы, дед брал отпуск. Дед учил меня верховой, учил не бояться тех, кто крупнее меня. Коров, коней,