Когда-то давно, будучи под наркозом, у меня был глюк: я летала внутри какой-то гигантской витой ракушки, где повсюду висели коконы. И я как-то понимала, что эти коконы — чьи-то души.

А недавно прочла откровения людей, которые вернулись после клинической смерти и рассказывали про рай и ад. Один рассказывал про ад, в котором не было чертей со сковородками, но были витые лабиринты с заключёнными душами-коконами, висящими там вечность и испытывающими боль. Кажется, я тогда побывала в аду.

Прогуливаю работу дней по 5-7 в месяц, просто сижу дома, смотрю фильмы и ем. Не занимаюсь ничем. Мне лень. Мне насрать. Не люблю этих людей, не люблю это здание, не люблю шум. Живу от выходных к выходным. Но зарплата и лояльное отношение руководства держит. Квартира от родителей досталась, на машину накопила. Друзья думают, что мне и желать нечего, а я просто безвольная тряпка.

Мой друг умер в конце декабря. Его зарубили топором за то, что он пьяный залез на чужую бабу. Мы дружили с детства. И о его смерти я узнала за несколько часов до Нового года. А я что? У меня в доме куча гостей и детей, которые хотят праздника и новогоднего чуда. Отметила вместе со всеми, как будто ничего не произошло, оплакивала друга уже на следующий день. Совесть съедает до сих пор, спустя 4 года. Наверное, именно такие поступки определяют в людях отсутствие человечности.

Я перфекционистка до такой степени, что конспекты, написанные на парах, я переписываю дома аккуратным почерком, и если где-нибудь я испорчу одно слово, то весь конспект я буду переписывать заново. Не важно, сколько я уже переписала, даже если это будет тетрадь. Закрасить штрихом я не могу, вырвать лист — тем более. Я перфекционистка до такой степени, что если у меня упадёт коробка с акварелью и кюветики рассыпятся, и я не знаю точно в каком порядке они должны стоять по цветам, то я иду и покупаю новую коробку акварели.