Несколько лет назад мы работали на рождественском фестивале в Мюнхене. Несмотря на опыт и перманентную готовность к сюрпризам и атасам, никому даже в голову не пришло в конце декабря задать организатору такой простой вопрос: "Извините, товарищ, а сцена у вас внутри или снаружи? "

"Вы чего, ребята, совсем …нулись? — мирно спросил Дима, увидев занесенную снегом площадь и сцену с воющими на ветру боковыми брезентовыми стенами. Градусник показывал минус шестнадцать. — Мы вам что, дедморозы? Сорок пять минут в тонкой рубашке, в шелковой блузочке и на каблуках — вы нас до весны на бэкстейдж сложите или на кладбище оттащите?! "

Но в таких случаях всё и всегда происходит примерно одинаково. Много ласковых слов. Много тепла и участия. "Понимание" и "взаимопонимание" мельтешат в каждом предложении. Но суть-то всё равно одна: надо, Федя, надо. И неустойка ого-го, и агент старый друг, и реноме жалко.

Дима орал на меня страшно и грозил воспалением легких как лучшим из возможных исходов. Он-то изначально ратовал за идею "послать все к дьяволу, и хрен с ними, с деньгами". Но какой мороз может победить мою страсть к наживе?!

Спектаклей, как всегда в декабре, было натыкано по четыре штуки в день. С одного бока нам привесили обогреватель, от которого на таком морозе толку было ровно ноль, зато тот, кто вдруг оказывался на сцене в определенной точке, мог ненадолго почувствовать теплый дымок, скользящий по правому уху. И хотелось заплакать, окунуться в него целиком и забыться навсегда. Особенным шиком был последний номер, для которого мне за ширмой нужно было быстро раздеться почти догола и, стоя босиком, натянуть цыганский костюм. Не хватало проруби, вырезанной крестом, она бы придала благочестия этому одинокому и бессмысленному снежному стриптизу.

Никогда в жизни, ребята, никогда в жизни мы так не пили — ни до, ни после, никогда. Если бы не ларек с горячим глинтвейном, то Мюнхен стал бы нашим последним приютом. Мы приходили в двенадцать, и первый глинтвейн был — "чтобы пережить этот день". Пили за пять минут до каждого спектакля — "чтобы хоть на полчаса хватило". Пили сразу после — "потерпи, потерпи, сейчас полегчает".

Нам в помощь был, как обычно, выделен юный помощник с невнятными функциями. По задумке он должен был следить, чтобы мы "feel happy". Но поскольку feel happy в предлагаемых обстоятельствах мог только полный олигофрен, то бесполезный волонтер мерз, дрожал, сбивал висящие под носом перламутровые сосульки, глубоко и равномерно синел и уныло советовал не пить на морозе алкоголь, потому что сосуды мозга. Мы бы и рады были ему тоже кое-чего посоветовать, да сострадание не позволяло. Он и так жил прихрамывая — был веганом, облезлым и тощим, как швабра у школьной уборщицы.

Сам арт-директор (кажется, Роберт) нам на глаза старался не попадаться. Посмотрев наше первое "сноу-шоу" и вусмерть закоченев в ветронепроницаемой парке, толстенном шарфе, в нахлобученной аж на глаза шерстяной шапке, он как-то сообразил, что мы не будем рады его обществу. Хау ар ю, пискнул он чисто из вежливости. "Иди сюда, я тебе сейчас расскажу, — обрадовался Дима. — Скидавай давай свою куртку, шапку, ботинки тоже и постой-ка тут в футболочке! И сразу поймешь, how we are". "We are fine, thank you" — перевела я и оттащила Диму подальше.

В последний день мы снова встретили Роберта — зелёного, провалившегося в шарф, распухшего от соплей, со слезящимися несчастными глазами. "Я заболел, ребята" — жалобно прошептал он. "Бедный Роберт" — сказала я. "Бог не фраер" — сказал Дима.

Вы не поверите, но сами мы даже насморка не заработали.

Lisa Sallier

Несколько лет назад посещал бассейн одного фитнес-клуба.

Как-то в раздевалке стал свидетелем довольно забавной сцены.

Два молодых человека, лет этак 7-8 от роду, после тренировки собирались домой.

У одного из них был повод для радости в виде перешедшего от старшего родственника iPhone, то ли 4, то ли 5 модели.

Его радости и гордости не было предела, и он в очередной раз демонстрировал другу возможности обретённого гаджета.

Лёгкая зависть едва читалась на лице второго пацана. Однако он мужественно продолжал слушать своего хваставшегося друга. Но в какой-то момент его это достало...

Он достал из ранца какую-то старенькую Nokia.

— Гляди...

— Да что там глядеть, старьё! Ты сюда посмотри — какие цвета, какие игры!

Nokia в руке поднимается над головой, кисть разжимается и телефон падает на кафельный пол.

Корпус, крышка батареи и сама батарея разлетаются от удара в разные стороны.

Пара секунд, части собраны, батарея вставлена и крышка защёлкнута. Ещё мгновение и проигрывается знаменитая мелодия...

— А ты так можешь?

Дальше они собирались в полной тишине.

Надо было спешно переодеваться, а оказалось, что жена постирала все мои трусы. Ну я и спрашиваю ее: "Дорогая, где мои трусы? Я не буду опять тещины надевать, они огромные... "При этом я совсем забыл, что на кухне сидят друзья и ждут нас на прогулку. Конечно, из кухни послышался смех. А я всего-то имел в виду трусы, которые теща подарила, — такие огромные семейки... Смеялись долго, потом представляли и опять смеялись. Теще решили не рассказывать

Я биолог, моя подруга — медик. Универы находятся недалеко друг от друга, поэтому добираемся до съемной квартиры вместе. Она взяла домой для наглядного пособия череп и позвонки с ребрами, я взяла верхнюю и нижнюю конечность. И обе положили кости в полупрозрачные пакеты из-под Пятерочки. Стоит ли говорить, что в автобусе и на улице мы привлекали ооочень много внимания?..

Roman:

— Всем привет! Я разработчик сайтов и в данный момент свободен для любых проектов!

Если вам нужен сайт-визитка, одностраничник (Лендинг), или интернет-магазин пишите, с удовольствием помогу вам с вашими проектами. Скидку гарантирую!)

Анатолий:

— Не знаю, что вы делаете там, но мне нужен сторож на автостоянку, 2/2. В будке есть компьютер — сможешь там своей фигней заниматься.