Случилось так, что актёры Александр Абдулов и Семён Фарада захотели, чтобы и у их героев, слуг графа Каллиостро — Жакоба и Маргадона, была своя песня. Написать её нужно было срочно, а поэта Юлия Кима (который писал песни к фильмам Марка Захарова) в это время в Москве не было.

Захаров попросил композитора Геннадия Гладкова по-быстрому сочинить что-то в духе неаполитанского романса, тот пришёл в замешательство. Правда длилось оно всего несколько секунд:

"Я помню — это был исторический миг. Гена был сначала в отчаянии, потом открыл крышку рояля и сразу запел и музыку, и слова" — рассказывал Марк Захаров

"А мы в консерватории изучали итальянские термины, и я запомнил выражение „уно моменто“. Ну, и стал на эту тему сочинять музыку.

... Захаров покатывался от смеха" — говорил Геннадий Гладков.

Абракадабра, сложенная из разных итальянских слов, так понравилась режиссёру, что он решил ничего не менять. Разве что знакомая студентка с факультета иняза помогла доработать отдельные строчки, чтобы они между собой рифмовались.

... В то время все официальные произведения искусства надо было "литовать" (т. е. получать разрешение) на худсовете. Когда создатели "Формулы любви" представили текст со строчками "марэ, бэлла донна э ун бэль канцонэ…", от них тут же потребовали перевод. Когда же поняли, что это просто набор слов, то определили композицию как "Народную неаполитанскую песню", а авторство записали так: "Слова Гладкова и народные".

Народ Неаполя очень бы удивился. Ведь для них текст песни звучал бы так:

Море, красивая женщина и прекрасная песня.

Ты знаешь, что я люблю тебя, люблю всегда.

Красивая женщина, море, верить, петь.

Дай мне мгновение, что мне больше нравится.

Одно. одно, одно мгновение

Одно. одно, одно чувство

Одна. одна, одна любезность

Одно. одно, одно таинство.

Впрочем, в фильме Жакоб объясняет Машеньке этот текст по-своему:

"В этой песне поется о прекрасной итальянской девушке. Однажды её возлюбленный уплыл в море и не вернулся.

... Она долго плакала, потом сняла с себя все и вошла в бурное море. И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли".

Везем дедулю в поликлинику на машине. Вдруг он начинает ерзать на сиденье и громко принюхиваться. Потом изрекает: "вези домой, кажись я обгадился, жопе горячо, только не пойму почему не воняет". От нашего хохота шарахнулись пешеходы на тротуаре. Сиденье с подогревом...

Зашли в ветклинику за кошачьими таблетками. Пока врач рылся в ящичке, за стенкой орал кот. Мяукал на все лады без остановки. Врач даже ухом не повел, садюга.

Я уж засомневался в выборе клиники. Пошто, говорю, животинку тираните? Врач не понял.

— Что с котом?

— С каким котом?

— У вас там кот за стенкой орет. Может ему какие-нибудь обезболивающие?

— Ах, этот кот, — улыбнулся ветеринар. — Пошли, покажу.

Я прошел за врачом в соседнюю комнату и увидел... попугая. Попугай мяукал разными голосами. Увидев меня, попугай хитро подмигнул, гавкнул и сказал "Пррривет".

Раздался щелчок фотоаппарата.

— Люблю снимать выражение лиц людей, когда они видят Сильвера, — радостно сообщил врач, загружая куда-то фотку.

Товарищ у меня музыкант (рассказываю с его слов). Его голубая мечта была — играть в кабаках (сбылась — играет). Как-то сидел он и сотоварищи без работы и предложили им поехать в какую-то деревню сыграть на каком-то концерте. Ну, деньги надо — поехали. Когда прибыли, то обнаружили, что у саксофона погнулся клапан. Обратились к местным жителям за помощью и те указали на какого-то Петровича, который жестянщик от бога. Пришли к нему, показали инструмент, объяснили, что надо. Но Петрович выслушал не особо внимательно, поелику был занят какой-то хренью. Пообещал, что утром инструмент будет готов. Утром, приходит Петрович и матерится по поводу урода, который догадался его так согнуть. Кричал, что промучился всю ночь, но отремонтировал. Когда он вытащил из мешка инструмент, народ выпал в осадок — он выровнял саксофон до абсолютно ровного состояния:)

Было мне лет 6-8, и была у меня обязанность — ходить в магазин за хлебом. Магазин на другом конце поселка, долгая дорога способствует развитию философии. От старших я знал, что есть такие ужасы ужасные — микробы, живут они в грязи и, если не мыть рук, они в тебя переберутся и болеть будешь. Представлял я их себе чем-то похожими на тараканов, но очень маленькими и с множеством ног, очень шустрыми. Прямо у магазина была никогда не пересыхающая лужа. Мучал меня постоянно вопрос — если булку хлеба очень быстро в эту лужу сунуть — высунуть, успеют микробы на нее заскочить или нет? Очень хорошо помню, что не провел эксперимента только потому, что не придумал как потом, даже если микробы не успеют не нее заскочить, отмыть булку от грязи? Мама ведь ругать будет за грязную булку.