Поводырь для анестезиолога.

В последнюю мою неделю в качестве старшего резидента, перед самим выпуском, — меня вызвал директор анестезиологического департамента университета и предложил место в тренировочной программе, инструктором.

Я согласился — деньги в университете платили сравнительно небольшие, зато полностью покрывались страховки, все: медицинская, стоматологическая, по нетрудоспособности, страховка жизни и профессиональных ошибок.

А главное — ничего не надо было менять, те же сотрудники, те же стены, та же квартира, тот же маршрут — лепота, я недолюбливаю перемены.

И я принялся оформляться.

Мне прислали анкеты, я принялся их заполнять.

Был там и параграф о физическом и психическом соответствиях условиям работы.

Не злоупотребляю ли я наркотиками?

Нет.

Алкоголь?

Умеренно.

Физические или психические состояния, не позволяющие выполнять рабочие функции?

Нету.

Далее меня спросили про судебные преследования, не нахожусь ли я в розыске?

Нет.

И так далее, получение привилегий в госпитале — процесс долгий и нудный.

Так, к примеру, наличие туберкулёзного прошлого — там меня обязали сделать рентген. Почему не кожный тест?

А вот почему — во многих странах, включая СССР — вакцинацию БЦЖ считали обязательной и в Союзе проводили тщательную вакцинацию, близко к 100%.

Дальше — интереснее, отец пришёл с войны с активным туберкулезом, лечился и вылечился, советские фтизиатры были люди грамотные и эффективные.

То ли от него, то ли не от него: у меня на лёгких, точнее, на правом, был узелок.

Так что меня ещё и на компьютерный томограф послали.

Кстати, эта часть рутины стала постоянным мотивом.

Уже лет 30 возобновление и продление моих привилегий — проходит через радиологию.

Получил добро — и продолжил работать, там же и с теми же.

В чём заключается работа инструктора?

Им доверено работать с новичками в тандеме: с новым, очень зелёным младшим резидентом, особенно опасном в первые 3-4 месяца, тут глаз да глаз нужен.

Опаснее их( и намного!) — только интерны или студенты, выбравшие ротацию в анестезиологии, с целью прикинуть — подходит ли им моя специальность.

Более маститые профессора двигали науку, а также тренировали старших резидентов — все профессора обладали высшей квалификацией в своих специальностях, к примеру — педиатрический анестезиолог.

И раз в неделю проводились конференции по итогам, осложнениям и ошибкам.

Я не видел более кровавого ристалища, чем эти конференции — коллеги и друзья — они беспощадно вскрывали ошибки друг друга, безжалостно и предельно честно. Эрудиты в своей специальности — они по памяти цитировали результаты новейших исследований!

Происходило это так: резидент докладывал историю пациента — а затем на арену врывались гладиаторы анестезиологической науки, старые и молодые звёзды нашей кафедры.

Ну, да не моё это дело, у младшего комсостава задачи были поскромнее: не дать никому никого убить.

Другая обязанность — читать лекции.

И тут я схитрил — выбрал тему моих лекций такую, что наехать на меня зубрам было затруднительно.

Точнее, невозможно, и они и я были мало осведомлены в предмете лекции о врачебных ошибках в области межи между врачами и адвокатами.

Я лично почерпнул кучу нового материала:

Определение malpractice.

Применение malpractice.

Ошибки врача, приведшие к malpractice.

Профилактика — наше всё:

Быть честным с больным и его семьей.

Назначив какое-то исследование — проверь результаты, персонально.

Или, к примеру, игнорирование совета другого специалиста: больной с грыжей, с аномальной ЕКГ, с последующей консультацией кардиолога, где он рекомендует ангиографию ДО грыжи.

Парадокс — но большинство реальных ошибок не ведёт к судебному разбирательству, если честные и доверительные отношения построены между врачом и пациентом. И, наоборот, масса исков даже по стандартному лечению, где ошибки не было — но врач и пациент не сошлись характером.

Ну, а вот и история.

Мне было велено приготовить обзор закрытых дел по предыдущему десятилетию. Много чего интересного и полезного прочёл.

Вот тут я и прочитал нечто, уже как 30 лет вызывающее у меня недоумение — ну вот как?!?!

Важнейшими органами чувств для анестезиолога являются зрение и слух.

Опытный врач-анестезиолог ориентируется в любых звуках и шумах в операционной.

Любой незнакомый или новый шум — объект беспокойства, не говоря уже о тревожных сигналах мониторов.

Но ещё большее значение имеет зрение — мониторы, наркоз с контролем над системой дыхания, поставить детскую венку — без зрения ну никак.

Простые понятные вещи, да?

И я так думал, пока не добрался до раздела — привилегии и malpractice.

И вот там, чёрным по белому, сухим лаконичным языком был описан случай, когда временно нанятый замещающим анестезиолог первый раз явился на работу в сопровождении собаки-поводыря!

Он был перехвачен директором оперблока, не дойдя до операционной, в двух шагах от неё — ничтоже сумняшеся, он двигался с собакой в сторону раздевалки.

Прибежал администратор, привилегии были мигом отозваны и плохо видящий анестезиолог покинул этот госпиталь, навсегда.

Как это случилось — что легально слепой человек получил привилегии для работы в одной из самых экстремальных областей медицины — я могу только гадать!

Дело было середины 80ых, до всевидящего надзора компьютеризации — где-то кто-то накосячил с бумагами, явно.

Были там и расследования, что-то финансовое, по поводу иска госпиталя к компании временного размещения врачей.

Мораль?

Ну хоть какая?

Есть — вовремя уйти.

У Хемингуэя есть рассказ о пожилом тореадоре, "Непобежденный".

Весь смысл жизни Мануэля Гарсии — коррида.

Он стар, был тяжело ранен быком, вроде бы надо и на покой…

Его друзья хотят отрезать его косичку, обязательную для тореадора — и тем самым спасти его от следующей травмы, а то и гибели.

Он настаивает, он не мыслит свою жизнь без арены.

Все сдаются и он выходит на бой.

И опять, бык его ранит, тяжело, он с трудом заканчивает бой.

Его уносят на носилках, раненого, но не сдавшегося.

И его друзья и коллеги так и не отрезают ему косичку…

Операционная — та же арена, с обязательством победить.

…день, когда я навсегда уйду с ристалища — неотвратимо приближается…

И дай бог мне мудрости — уйти вовремя, непобеждённым и с косичкой…

Michael Ashnin@

У нас с Тамарой давние творческие связи, когда-то, в юности снимали двумя парами домик на берегу в Сухуми, потом она защитила докторскую по экономике, Витя, кандидат технических наук, преподавал в Бауманском, потом заправлял в Госкомитете по науке, заведовал загранкомандировками. При этом оба крутые антисоветчики. Тамара очень мани ориентированная

Младший брат моего бывшего с детства мечтал пойти по стопам отца, т. е. ракетчиком стать. Школа закончена, поступление в военное училище уже в глаза смотрит. То ли 3, то ли 4 экзамена, один из них изложение, другой — физкультура. Оба вышеупомянутых сданы на 2, ни подтянуться не смог, ни мысли внятно изложить. Тяжелые ракеты (т. е. мама), подняв все свои связи, быстро перекидывает документы сына в общевойсковое училище и вызывает папу. Прибывают тяжелые ракеты. Папа идет сначала в общевойсковое, где ему сообщают, что нет у нас такого возможного курсанта, сходите снова к ракетчикам. А там радостно говорят: "Да неужели мы такого замечательного парня в пехоту отдадим? Нам и самим такие нужны"

Из местных историй

Дымилась, падая, ракета,

А от нее бежал расчет...

Кто хоть однажды видел это,

Тот х$й к ракете подойдет!

Теперь в Генштабе сидит, Красную Площадь охраняет, на президента в окошко смотрит

Возвращались из поездки по заграницам на двух машинах с друзьями — такой же, как мы, супружеской парой. Трасса свободная. За бортом погода сказочная. В Варшаве встретили католическое Рождество, а впереди ещё новогодний дубль и христова днюха по православному календарю. Поэтому в душе благость и предвкушение праздника.

Путь домой

Начну историю с того, что скажу: мне 27 лет, у меня есть муж Максим и дочка Катя. Так вот история: я вышла с офиса, и пошла на остановку, мне нужно было ещё зайти в магазин и за ключами. Ах да, мы недавно переехали к моему папе в его дом! Там было 5 спален, 4 кухни и 7 ванных, всё это размещалось на 10 этажах!! Так вот, дождалась автобуса, села. И вот