Людям как правило жилось несладко

Вот, допустим, ты старик. Зубы выпали, руки-ноги ослабли, глаз уж не остёр. Отчаянно пытаешься сажать рис, перебирать гречу, чего-то мастерить, нянчить внуков и правнуков, делиться с молодежью мудростью. В результате всё равно — недород ржи, рыцари потоптали пшеничное поле, наводнение смыло рис, мастерская сгорела — родные молча сажают тебя на льдину, дают пару гнилых бананов и сбрасывают в жерло вулкана — ибо лишний рот. Так и помер дряхлой сорокалетней развалиной.

Или ты ребенок. Как начал ходить — начал работать, искал грибы, стругал свистульки, прял пряжу. Старался изо всех сил, потом тебя зарубил потехи ради встречный самурай, затоптала конями не заметив того банда атамана Крутопупенко, прибился юнгой на пиратское судно и был смыт волной, ацтеки вырезали сердце на вершине пирамиды Хеопса, померла от оспы как братья и сестры, мать продала в бордель, а по итогу снова недород — и родная бабка запекла тебя в русской печи.

Ну или женщина. Как сиськи выросли — так и взрослая, родила двадцать четыре ребенка, выжило целых пятеро (если считать того, что к пиратам подался), была регулярно бита старшими женами, молчала в тряпочку как положено жене самурая, возделывала хлебное дерево и пасла северных оленей, сожгли на костре как ведьму, потому что рыжая.

Впрочем, ты мог быть и мужчина. Как-то пережил детство, до старости еще лет двадцать, честно пахал землю, нанялся в ландскнехты, заслужил право носить шелковое кимоно, когда спас маршала от похмелья, потерял ногу не помнишь где, побирался, пережил чуму, прокладывал железную дорогу, основал новую ересь и помер от дизентерии в индийских джунглях.

В общем — не очень легко.

При этом человечество в целом как-то развивалось, временами какие-то мудрецы призывали к странному, рабство вышло из моды, детей и женщин стали считать людьми, Бог по словам жрецов помягчел, сифилис научились лечить ртутью, изобрели противогаз, [мав]ры получили права как белые, стало нельзя то, что раньше было можно и стало можно то, что раньше нельзя. Электричество нашло широкое применение в быту. Изобрели нейросети.

... Но внутри-то к сожалению всё то же самое. Абсолютно. Только прикрыто слегка. До первого недорода. До первого атамана. До первого костра.

Так что цените момент.

Сергей Лукьяненко

История, которая до сих пор, 20 лет спустя, вызывает у меня непонимание.

Многие девочки во втором классе ходили на бальные танцы, кружок был прямо в школе, после уроков. Я тоже хотела и сообщила об этом маме. Она всегда за любой движ, поэтому сразу записала меня. Первое занятие было пробным и бесплатным, я сходила, мне понравилось, решили ходить дальше — купили чешки, платье, мама дала мне денег, чтобы оплатить месяц. Прихожу я, значит, вся нарядная, готовая жестко заниматься и учиться. Открываю дверь зала, и слышу, как моя подружка-одноклассница, которая давно ходит уже на эти танцы, говорит учительнице: "Подождите, Лена еще не пришла", — Лена это я. А учительница на это ответила: "Да пошла в жопу эта Лена". То есть вот прям так, детям-второклашкам, но самое главное, что для меня загадка — почему пошла я в жопу? : ) До сих пор не знаю. Развернулась, ушла, и с танцами на этом покончила.

Лет двадцать (а может и больше) тому назад мы с Дарио гуляли по Севилье. Дарио был профессором в одном из итальянских университетов. Старше меня намного, ему было уже за 60. Мы приехали в Севилью на совместную конференцию американского и испанского математических обществ.

— Девушки бывают двух видов, — философствовал Дарио. – Первый

Это нев[ида]нный город. Каждый раз он покорял меня, но на этот раз влюбил в себя целиком и полностью. Здесь настоящий рай для курильщиков, хипстеров, велосипедистов и пешеходов. Они на каждом шагу. Здесь всегда в кайф идти пешком, даже если ноги уже отваливаются. Лени тут не бывает. Здесь город кошек — собакам попросту негде срать. Здесь город военных. [м]лять, ох[рен]енные мужики в форме повсюду. Здесь всё особенное. Все мужики, ждущие у метро, обязательно с цветами. Тут нет куриц — только куры. Тут не носят водолазки — только бадлоны. Тут не едят шаурму и пончики — шаверма и пышки, только так. Вместо скверов тут садики, вместо бордюров — поребрики. Вместо фонарей зажигаются светлячки. Дети стирают карандаш резинками. В метро нет никаких веток — только линии. А ещё в подземке мужчины снимают шляпы. В МЕТРО. Местное культурное быдло не торчит в падике, оно коротает время в парадной. Даже ТП выглядят интеллигентнее, что ли. Здесь куда ни плюнь — везде достопримечательность. История на каждом шагу. Любой коренной горожанин — квалифицированный экскурсовод. Здесь особая атмосфера. Здесь просто идеальный для меня город. Я влюбилась в Санкт-Петербург.

Гретта

Я сам этого не видел, рассказывают мои родители, уже который год.

Мои родители очень сердобольные. На старости лет, съехав из городской квартиры в Питере в загородный большой поселок под Питером в собственный дом, они подкармливают бездомных, брошенных дачниками собак, а также всю прочую живность в виде ежиков, ворон, голубей… вообщем