к тому, что цены в Нью-Йорке всегда за пределами разумного, все привыкли.

И, что самое удивительное, метро Нью-Йорка – относительно безопасное.

Да, да, тут не так уж опасно, как может показаться. Я, например, фотографировал более 20 станций метро. Все съемки делал, в основном, в 3 часа утра, когда людей практически нет, и команда уборщиков в желтых жилетах уже закончила свою работу. Если снимать чуть раньше, то почти в каждом кадре мелькнет этот ядовито-желтый жилет на ком-то из работников.

За все эти годы съемок, я ни разу не видел даже малейшей угрозы для себя и моего оборудования, которое стоит около десяти тысяч долларов. Снимал я, за редким исключением, в одиночку.

Расскажу случай, который произошел со мной лет 5 назад.

Я в метро в качестве пассажира практически не езжу т. к. много лет жил в деревне на Лонг Айленде, и у нас там свой транспорт, соединенный с метрополитеном, но через систему электричек. Поэтому в метро попасть для поездки мне удавалось не чаще, чем несколько раз в год, по делу, или на какой-нибудь концерт.

В случае, о котором рассказываю, я ехал по делу, возвращался со съемки. Было около восьми часов вечера. Вагон полупустой. Сижу в наушниках, слушаю музыку.

В вагон входит огромный детина в ярко-желтом спортивном костюме с натянутым на голову капюшоном. Внешне, безошибочно — умственно недоразвитый: слюни на губах, взгляд блуждающий, дебильноватая улыбка, в общем — полный комплект признаков из учебника Ломброзо. Сидит и из-под капюшона, натянутого до самого носа рассматривает людей. Явно смотрит на женщин. У таких дебилов все написано на лице, особенно их половые позывы. Смотрит на всех женщин поочередно, причем, определенно выглядит как кобель в предчувствии сучки.

Одна из женщин, лет 55-ти, случайно встретившись взглядом с этим животным, автоматически ответила ему улыбкой. Животному этого вполне хватило, и он ринулся к женщине, дрожа в предчувствии возможной случки. Сел рядом, бормочет на испанском ей в ухо какую-то белиберду, женщина отодвигается, а скот — за ней. Улыбка его становится все более бессмысленной, слюни текут, ему сейчас важен пол, но не возраст или внешние данные партнерши.

Обстановка накаляется, вокруг нас одни женщины и какой-то черный паренек, безучастно, с закрытыми глазами слушающий плеер. У меня появилась мысль о том, что, как это ни тяжело, но я сегодня должен исполнить роль тимуровца-защитника обиженных и угнетенных. Стал думать, как поступить. Дебил, к сожалению, роста немалого и крепок как дуб. Мне с ним не справиться ни за что, даже если буду очень стараться. Напугать его не удастся, у него функция чувства опасности, похоже, слабо развита, а сейчас, в период течки, и вовсе отсутствует.

Делать нечего, стал я готовиться к бою. Для начала лаптоп аккуратно положил на скамейку, куртку расстегнул, часы снял и стал вспоминать все фильмы с участием Брюса Ли. Пожалел, что не любил их и до конца не досмотрел ни один. Как бы мне это сейчас пригодилось.

А этот маньяк, тем временем, начал тетку щупать за причинные места. Она сильно напугалась, видно лет 30 никто не щупал, пытается кретина от себя отодвинуть, но он упрямо сует ей руку под юбку.

Я решаю, что надо что-то делать и для начала ору: "Эй! Ты что делаешь? "Он отвлекся от тетки — глянуть, откуда звук идет, а женщина тем временем вскочила с сиденья и ринулась ко мне. Наивная, думала, что я смогу ее защитить. Скот этот поднялся во весь свой слоновий рост, вызвав у меня ужас и обильное потоотделение, и направился к нам. Я на всякий случай встаю (как будто умею драться, но только стоя) и готовлюсь к отражению нападения. Мысленно прощаюсь с семьей, надеюсь мои внуки будут приходить на мою могилку с первыми подснежниками, поливать клумбочку и протирать гранитную плиту с моим светлым ликом...

Как вдруг, ноги этого бугая подламываются словно тростинки, и он бухается на колени прямо передо мной. Это черный паренек, сорвавшись с места с ноги пробил уроду прямо под коленку, после чего ударом другой ноги в спину послал его мордой в пол, сел верхом, надел ему наручники, а потом, не спеша, показал мне свой полицейский жетон.

Вот так вот. А паренек этот называется undercover cop. Ночью их в метро, порой, даже больше чем пассажиров.

Харри Витебский

решили сократить путь, ну и повернули, как оказалось, не туда. Дорога сначала была асфальтированной, потом плавно перешла в гравийную, а местность становилась все глуше и глуше... Потом мы вообще оказались в лесу, и лес этот становился все дремучей и дремучей. Казалось, еловые ветки скоро сомкнутся над машиной.

Однако, возвращаться не хотелось, наоборот, было интересно, куда нас заведет.

Тут на самом краю леса у дороги показалась сгорбленная старушка с клюкой. Прямо как в сказке, не хватало лишь избушки на курьих ножках! Ничего не сказала старушка, лишь флегматично проводила нас взглядом.

Лес отступил, и взору нашему открылась настоящая украинская деревня. Живая, без признаков запустения и какой-то безнадеги, коих не счесть в российской глубинке.

Все тут было: и живописные домики с белыми стенами и расписными окнами по типу мазанок, и стадо коров, весьма внушительное, неспешно двигавшиеся по главной улице к полуденной дойке. Возле клуба кучковалась молодежь, был выходной день, значит вечером танцы. За поворотом нас показалась красивейшее озеро.

Как же там было хорошо! Это трудно описать, это надо почувствовать... Какое-то умиротворение. Казалось, именно здесь когда -то Гоголь написал свои "Вечера на хуторе близ Диканьки".

И как-то вполне естественно пришла в голову мысль: "А, может, тут останемся? Ну хоть на денёк. Море подождёт".

Задержались мы в этой деревне, отдохнули, погуляли, да и дальше в путь. Опять же, хотели объехать Житомир, но получилось так, что проехали через весь город, а в центре был какой -то праздник, играл оркестр. Таким нарядно-праздничным и остался в памяти Житомир.

А дальше были поля, бескрайние желто-оптимистичные поля подсолнухов, просторы, степи. Благополучно добрались до Крыма, отдохнули. Везде встречались доброжелательные, гостеприимные люди.

Чтобы узнать страну, не обязательно ехать в столицу или в какое-то раскрученное курортное место. Именно там, в глубинке, в деревне ее душа, именно там она настоящая. Ту украинскую деревушку под Житомиром я запомнила на всю жизнь. И я знаю, я чувствую, в Украине хорошо! Было...

Надеюсь, и будет..

1. Для посещения юнкерами избран дом терпимости Морозовой.

2. Дни посещения назначаются: понедельник, вторник и четверг.

3. Для посещений этих устанавливается очередь взводная, т. е. напр. , во вторник очередь 1-го взвода 1-го эскадрона, в четверг 1-го взвода 2-го эскадр. , в понедельник 2-ой взвод 1-го эскадр. , во вторник 2-ой взвод 2-го эскадр. и т. д. Но в случае, если желающих во взводе слишком много, то взводный унтер-офицер обязан установить между ними очередь. Если же желающих от данного взвода окажется меньше возможного для посещения, то вызываются очередные из следующего взвода своего эскадрона, а если и там не хватит, то из следующего взвода и т. д. ; так, напр. , если очередь идти 3-му взводу, то при недохватке он вызывает очередных 4-го взвода, а затем 1-го взвода и т. д. Очередь между взводами наблюдают вахмистра.

4. В дни, указанные для посещения, от 3 до 5 часов по полудни, врач Училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать: а) чтобы после осмотра врача до 7 час. вечера никто посторонний не употреблял этих женщин; б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми; в) осматривать члены юнкеров до сношения с женщинами и отнюдь не допускать к этому больных юнкеров и г) предлагать юнкерам после совокупления немедленно омовение члена жидкостью, составленной для этого врачом Училища. Квартирмейстеру Училища озаботиться, дабы для данных поездок для врача отпускалось казённая повозка.

5. Вместе с врачом отправляется взводный унтер-офицер очередного взвода. По окончании осмотра он возвращается в Училище и докладывает дежурному офицеру, сколько юнкеров могут сегодня посетить дом Морозовой, считая на каждую допущенную врачом для совокупления женщину по 3 юнкера.

6. Получив это сведение, дежурный офицер приказывает ему приготовить тотчас после обеда команду указанной численности, имеющих желание совокупляться. Начальником этой команды должен быть взводный унтер-офицер очередного взвода, который и отвечает вполне за соблюдение указанных правил и вообще порядка в команде. Он обязан оказывать полное содействие фельдшеру в осмотре и омовении членов юнкеров, в чём все они обязаны подчиняться требованиям Начальника команды.

7. Команда употребителей, одетая по отпускному, увольняется дежурным офицером лично. Следовать в дом терпимости команда может врознь, но возвращаться должны все вместе и не позже 7 1/4 часа вечера. Дежурный офицер, приняв команду, тоже обязан осмотреть всех лично и принять доклад фельдшера о благополучии совокуплений.

8. Юнкера не могут посещать другие дома терпимости, кроме дома Морозовой, и вообще никуда не отлучаться, за что отвечает начальник команды.

9. Также юнкера во всё время отпуска для совокупления обязаны соблюдать порядок и тишину.

10. Всякие недоразумения в доме терпимости с женщинами устраняются взводным унтер-офицером, который по возвращении докладывает дежурному офицеру.

11. По моему уговору с хозяйкой дома во время осмотра врачом до 7 часов вечера и до ухода юнкеров посторонние лица в дом не допускаются, а потому в случае появления таковых не должно вступать с ними в переговоры, а доложить потом дежурному офицеру и мне.

12. Плата за визит устанавливается 1 р. 25 к. и при том допускается за эти деньги совокупиться только 1 раз и в течении не более 1/2-часа времени.

13. Расчёт юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует".