и всем доступен, любой вопрос решает за минуты.

Особенно я оценил легкость отправки в командировки. В другой конторе мне для этого приходилось 17(!) подписей собирать и плодить том документов. Возни на две недели. А тут сказка – устный минутный дебат. Я обосновываю, в ответ летят два-три вопроса. Точные, как акупунктура. Он вообще был молчалив. Вполне мог послать нахрен по итогам дебатов, вежливо.

Зато когда он молвил свое ОК и возвращался к просмотру матча, далее наступало чудо. От меня не требовалось ни единой бумажки. Все вертелось само. Я называл его секретарше день и час, не позже которого я должен был прибыть в тот или иной город, и не раньше которых оттуда убыть. С этих моих слов из ниоткуда появлялись: приказ о командировке, служебное задание, заявка на внешний сервис. Покупались авиабилеты, бронировался отель, организовывался трансфер, оплачивался оргвзнос конференции, виза и медицинская страховка – все это без моего участия. Меня спрашивали выбрать из пары готовых вариантов и что-то подписать.

Такой сервис доступен сейчас в России разве что ректорам крупных университетов. А я в общем-то просто менеджер среднего звена. Не по Сеньке шапка. Но люди быстро привыкают к хорошему.

Понял я, кого мы потеряли с прочной репутацией директора-бездельника, когда его очень нехорошо сместили и назначили нового. Молодого и ретивого. Вникал во все детали, завел исчерпывающие регламенты. Мы их месяца три писали в приказном порядке, но ни у кого сил не хватило дочитать продукцию соседнего отдела.

Сейчас он тоже история – давно уволили и его, и человека, его назначившего, и его начальника, и начальника его начальника. Запомнился игрой желваками и тем, что я заколебался прорываться в его кабинет по самым неотложным вопросам. Там всегда стояла живая очередь из других семи начальников отделов. Документацию по командировкам пришлось писать самому и собирать многочисленные визы. Устные дебаты, а надо ли ехать вообще, и зачем, растягивались до часа – чел явно был не в теме и с энтузиазмом в нее входил. Потом кончились пластиковые стаканчики в диспенсере для холодной и горячей воды. Потом и сама вода. Следом накрылся картридж цветного А3 принтера. Вскоре закончилась бумага и для обыкновенного. Начала рушиться сеть. Уволилась половина сотрудников. Впрочем, пятеро из них, самые красавицы, практически одновременно ушли в декрет. Две из них потом даже родили в один день. Во всех этих уходах новый начальник всерьез подозревал хитрую интригу предыдущего.

А у меня наступила ностальгия по прежнему директору-бездельнику. Созвонился, встретился с ним в ресторанчике. Поговорили за жизнь. Он теперь генеральный директор крупного издательства. "Да работы, собственно, никакой" — сказал флегматично – "сложившийся коллектив, хороший главный редактор. Выпуск сделает. А мое дело – чтобы _всегда_ была бумага для наших туалетов и для нашей газеты". Сказал именно в этом порядке. Именно с таким, очень мягким ударением.

— Футбольные матчи на новой работе по-прежнему смотрите? – ехидно спросил я.

— Ну да. А че там еще делать?

жду. Самому интересно. Первый раз мне клиент встречу у памятника назначает. Хотя, с другой стороны, ну кто я такой, чтобы меня в офисе кофием отпаивать? Так даже проще.

Ну, появляется такой молодой, но весьма солидный господин. Отлично и со вкусом одет. Но молодой. Весь на понтах. Пальцы гнёт со страшной силой. "А вы знаете нашы требования? О! У нас очень высокие требования! Я сам, лично всё проверяю! Мы работаем с администрацией Марса, у нас представительство на Альфа-центавра, а последнего подрядчика, который не справился со сроками, мы сгноили на урановых рудниках на Фобосе! "

И всё в таком духе. Закошмарил короче по полной. Я уж стою, думаю, — может действительно, ну его нах[рен]? Не люблю я б%%%ь эту молодую поросль офисного планктона с дипломами МВА, утомлённую собственной значимостью. Одни понты, а как доходит до дела и оплаты, так непременно проблемы начинаются, и баранье блеянье.

А этот меж тем продолжает грузить. Уже в тему того, что расценки и смету они будут утверждать четыре раза, и не дай бог там хоть одна лишняя копейка после запятой. А договор будет проверять специальное юридическое агентство имени плевако, которое у них на подряде. Говорит он, пальцы топырит, а сам всё время нервно поглядывает то на часы, то куда-то через плечо. Ну, занятой человек, что вы хотите. Бизнесмен. И я уже чувствую вину, что отнимаю по своим пустякам его драгоценное время. Хотя мы в принципе всё главное-то обсудили уже. Но он продолжает грузить и нагнетать. А мне что? Это ведь у него пятнадцать минут, мне-то спешить некуда.

А меж тем прошло уже двадцать.

И вот в тот момент, когда от его пафоса и деловитости даже ленин на памятнике начал потеть под пальтом, на заднем плане за его спиной появляется. Старушка не старушка, нищенка не нищенка, но такая невзрачно одетая женщина преклонных лет, с крючковатым носом и таким знаете типичным брезгливым к окружающей действительности выражением лица. И с кошелкой в руке. Ну, тут место не особо проходное, но народ всё-таки иногда ходит туда-сюда. Вот и эта старушка. Но в отличие от прочих она не проходит мимо, а останавливается у бизнесмена за спиной, и начинает не то что бы с интересом, но с какой-то пролетарской злостью вслушиваться в его слова. Слушает, и прям сверлит так его в затылок, как из маузера, с такой даже классовой ненавистью, как мне показалось. И вот нас уже получается четверо. Ленин, бизнесмен, я, и старушка. И я смотрю то на бизнесмена, то на ленина, то на старушку. Переживая, что злая старушка сейчас в своей классовой неприязни плюнет бизнесмену на спину, или сделает ещё что-то неподобающее, и сорвёт мне сделку. И в это время бизнесмен, проследив мой бегающий взгляд, оборачивается и видит старушку.

А старушка, увидев что на неё наконец обратили внимание, делает следующее. Она делает шаг вперёд, дёргает бизнесмена за лацкан дорогого пиджака, и кричит ему в лицо, снизу вверх.

— Я тебя сколько, паразит, должна ждать?! Ты мне сколько сказал? Пять минут? Я тут уже час из-за тебя по на солнцепёке! У меня удар будет!

Я думал сейчас она его кошелкой бить начнёт. Но старушка, выкрикнув всё это в лицо предпринимателю, закладывает руки с кошелкой за спину, и мазнув напоследок уничижающим взглядом, начинает удаляться.

— Ой, мама, мама!...

Бизнесмен краснеет, как-то весь скукоживается, и начинает суетливо метаться между мной и старушкой. "Вы знаете... Вы извините, это моя мама... Я её с электрички... встретить... Мама! Я же предлагал тебе подождать в машине! "

Короче, мы судорожно распрощались, и он так слегка приседая и припрыгивая побежал догонять маму. И весь пафос облетел с него не как осенняя листва даже, а просто сошел горной лавиной.

Зато договор сегодня подписал без звука, и даже не читая.

Только носом напоследок обиженно шмыгнул.

по клавиатуре.

Рядом кто-то тихо беседует с клиентом, кто-то опять же пишет. Кто-то прервался на кофе. На календаре 28 апреля.

Мобильник.

— Да е[ж] твою в тапки (шепотом)... -Да, Аня, что еще? Да приеду я, приеду! Успокойся уже, все будет аргентина! (Почему Аргентина? Бог знает откуда это). Ань, чтобы было быстрее — не дергай. Я жутко занят по работе, Аня. Знаю, что важно. Работать тоже важно. Да, потому что кушать это важно, а без работы не будет кушать. Тебя еще кормят родители, а я кормлю двух таких, как ты, и еще одну постарше. Все, чао, до вечера!

Народ переглядывается. Что за сопля достает пятидесятилетнего мужика? Любовницу что ли завел? Да вроде не в его характере, хотя...

Шур-шур-шур...

Трель.

— [дол]бать твою двадцать, Анна Батьковна! — в полный голос. — Ну какого хера ты мне названиваешь?! Ты мне бабки не платишь! А "спасибу" свою можешь запихать в жопу и ходить крутить ею! Это ты умеешь лучше всего! Да! Именно это ты и умеешь! И людей доставать тоже! Аня, на кой хер вы пошли на РЖД? Вас в коллекторском агенстве в жопу целовать будут! — вскакивает — Взасос, [м]ля! Самый прожженый должник расплатится через пять секунд! Лишь бы ваши дурацкие претензии не слышать. Нет, [м]ля, красава! Я, [ч]удак старый, согласился помочь бесплатно по старой памяти и за это мне за пять минут выебли мозг до желудка. Еще один звонок, Аня, и я всю вашу ржаво-жадную дурь посылаю на хер и [дол]битесь, как хотите, если своих спецов нет! Все! Я сказал все!

Сбрасывет звонок и смущенно говорит:

— Простите.

Садится, тяжело дыша. Ослабляет галстук. Лицо багровое. Кто-то наливает человеку минералки, девочка-секретарша спрашивает не померить ли давление?

Шеф отдела:

— Андрей Васильевич, не изволите ли объясниться?

Васильевич хрипло:

— Эта коза-дереза, бесстыжие глаза, черт ее знает кто на нашем отделении РЖД. То ли рекламщица, то ли фиг ее поймешь. Чья-то доча. Первого мая открывают сезон на ДЖД (детская железная дорога). Им в том году передали паровоз. Она придумала проект пустить под ним первый поезд. Разрекламировала, то-се. И вот только в двадцатых числах до кого-то доперло, что паровозников-то на нашем отделении дороги нет. Так они порылись в старых списках сотрудников и вышли на меня. Получается, что я последний бывший машинист на сто километров вокруг, который помнит, как с паровой техникой работать. Позвонил один знакомый, он теперь большой начальник на отделении, скулил-скулил, уговорил помочь. Я, дурак, и согласился.

— А вы что, умеете водить паровоз? — у народа глаза по чайнику. Надо же, живой паровозный машинист!

— Помнить-то я помню. А вот хочу ли я помочь этой крыске — уже сильно сомневаюсь.

P. S. На открытии сезона ДЖД 1 мая первый поезд тянул тепловоз. Специально съездил посмотреть.