не только в "Кузькиной матери" и в кукурузе за полярным кругом, но и в массе странных животноводческих предписаний самого широкого толка. В какой-то момент он, например, запретил держать домашнюю птицу, дескать, птица хлеб ест, а хлеб это народное добро. Ну, и пошли исполнители по деревням курей резать.
А потом, с такой же вот легкой руки, Никита Сергеевич запретил частникам забивать свою скотину на мясо. Хочешь забить если, иди да сдай в колхоз, а сам — ни-ни, не имеешь права. И за этим новым порядком тоже следили строго.
Так вот, едет мой дед из Казани в Гурзуф с семьей, сам с непривычки нервничает — опыта вождения, считай, никакого, а тут реально в далекое путешествие отправились.
И вдруг — ебысь! — Откуда ни возьмись деду под колеса вываливается овца. Бадам! Нет овцы, задавил ее дед вчистую.
Выскакивает из машины ни жив ни мертв, глядит, точно — овца уже душу богу отдала.
Машине, правда, хоть бы хны — "Победа" ж, считай танк на колесах.
И тут как в дурном сне дед видит несущегося к нему хозяина. Издалека тот бежал, орал что-то, жестикулировал.
Деду совсем посерело. "Конец мне, " — думает.
Хозяин наконец добегает, и давай деду руку трясти:
— Спасибо, дорогой! — кричит, и чуть ли не обниматься лезет.
Дед оторопевает, а хозяин овцы, не останавливаясь:
— За барашка спасибо, дорогой! Свадьба у моей дочери, а барашка резать нельзя. Ну ты выручил, ну ты выручил! Ты подожди, подожди, сейчас разделаем, я тебе мяса с собой дам, давай только у милиционера запишем, что это не я резал, а ты сбил!
Потом прищурился хитро, и говорит:
— Слушай, а давай ты еще одну сейчас собьешь, а? Я со двора выгоню, а мы сразу двух тогда у милиционера и запишем!