Три года назад мне довелось побывать на похоронах, о том две истории.

РУССКИЕ НАРОДНЫЕ ПОХОРОНЫ

Умер известный московский профессор, которого я знал и уважал. И хоть я не родственник, но так получилось, что поехал на его похороны в глухую деревню, где он родился и провел детство в избушке, что окнами выходит на местное кладбище. На этом кладбище его и похоронили по местным обычаям: входили на кладбище по специально положенным еловым веткам, у каждого в процессии было повязано на плече чистое полотенечко, и еще много местных нюансов, что хорошо знала родня из избы с окнами на кладбище. Собралась родня городская и деревенская, начались поминки. Сказали добрые слова о профессоре, выпили. Сказали снова добрые слова, выпили. Сказали третий раз добрые слова, выпили, заговорили про будущий памятник на могиле, заспорили. Столичные родственники за фото на памятнике, что ж за могила без фото? Деревенские против категорически — фото нельзя, примета плохая. Заспорили и давай ссориться всерьез — уже угрозы пошли, кто как насильно керамическое фото все равно приклеит, а кто его назло сдерет... Чуть остыли, вышли на улицу, молчат, нервно курят. Может, — думаю, — как-то вежливо разрядить обстановку загадочных местных суеверий? Подхожу к главной деревенской старейшине, говорю: знаете, а у нас два месяца назад тоже мама умерла... В ответ слова сочувствия. Продолжаю: и знаете, мы так подумали, условности ведь не важны, верно? Важно, чтобы в семье был мир и добрая память, правильно? И вот как мы делаем: распечатали ее красивый портрет, где ей двадцать лет, она любила ту фотографию, и дома каждый вечер вместе зажигаем перед портретом свечку... В ответ — заинтересованность. Ой, как это правильно! — отвечает деревенская родственница.

— Это вы очень правильно делаете, так и надо, свечку! Ну, — думаю облегченно, — кажется удалось смягчить ситуацию. А она продолжает: но ещё обязательно нужно блюдечко с водой ставить! Блюдечко? — говорю растерянно, — а блюдечко зачем? Деревенская родственница наклоняется к моему уху и звенящим шепотом доверительно: ОНА ЖЕ ПИТЬ ПРИХОДИТ!

ЕВРЕЙСКИЕ НАРОДНЫЕ ПОХОРОНЫ

Маму хоронили, как она завещала: без гостей, без поминок, застолья и бессмысленного сорения деньгами. Только самые близкие люди, только чистый траур и аскетизм. Приезжаем с сестрой и отцом на кладбище, ставим урну в ячейку. Поставили. Стоим, молчим. Может, — говорит сестра, — прочесть какую-то еврейскую молитву? Точно! — говорю.

— Мама ведь уважала еврейские обычаи! Молитв мы не знаем. Но вынимаем мобильник, быстро гуглим каноническую погребальную молитву. Читает сестра, в транслитерации — она когда-то чуть учила иврит, и хоть смысл древних молитв перевести не может, но по крайней мере правильно читает, не запинаясь. Звучат в тишине над кладбищем торжественные "борух ата адонай элохейну" древнего языка — понятно, обращения к Б-гу со словами скорби и мольбой позаботиться о душе. Молитва закончилась, произнесли хором "амен". Стоим, молчим, собираемся уходить. И мы бы ушли. Но тут мне приходит в голову идея: а давайте я теперь перевод на русском прочту! Ой, да надо ли? — говорят отец с Маргаритой. Надо! — говорю.

— Пусть прозвучит на русском тоже, хоть понятно будет! Сказано — сделано. Быстро гуглим перевод этой молитвы, я начинаю читать на русском. Тут всё понятно, всё как предполагали: типа, да восславится имя Твоё, прими в своё царствие да упокой душу, да обретет она покой в вечности вместе с душами праведников, и да будет на то воля Твоя, запятая, ну а я уж со своей стороны обещаю и клянусь, — продолжаю я торжественно декламировать текст молитвы с мобильника и остановиться уже не могу, — пожертвовать солидную сумму в местную еврейскую общину, и да будет так, аминь! Аминь... — растерянно повторяют отец с сестрой. Ничоссе молитва! — говорит сестра.

— Я и не знала, что она заканчивается таким разводиловом. Ты же не будешь, надеюсь, жертвовать кому-то солидную сумму, у нас и так с деньгами не густо? Ага, — отвечаю, — я конечно не верующий, но, на минуточку, только что дал клятву лично Б-гу на могиле матери! Какие у меня теперь варианты-то? Пришлось пожертвовать.

Сидела дома с детьми, готовились ужинать, ждали мужа. И вдруг на телефон приходит СМС с неизвестного номера: "Твой муж у меня". Звоню мужу — абонент недоступен. И тут понеслись мысли: ответить на СМС или нет, позвонить или нет. Ждать как ни в чем ни бывало или собрать вещи мужа и выставить в коридор. Накормила детей, уложила их спать, а сама вжалась в кресло вся на нервах. Жду, буквально рву на себе волосы.

10 вечера — мужа нет, 11 вечера — мужа нет. Ну все, думаю, зараза, сейчас ты у меня попляшешь. Нашел дурочку — по любовницам гулять, которые мне еще и пишут. Набралась духу, набираю незнакомый номер, чтобы высказать все. А на том конце провода мужской знакомый голос, но голос не мужа:

— Ира, все хорошо, Илья у меня. Сажаю его в такси, скоро будет.

— Это кто?

— Как кто? Андрюха, мы с твоим мужем сегодня после работы решили посидеть, но у него телефон разрядился. Ты что, сообщение не получила?

В этот момент я испытала такую легкость — не передать словами. От счастья даже улыбка появилась.

Моя мама засекла меня за курением, когда семнадцатилетняя я спокойно стояла на улице с сигареткой, щурясь на весеннее солнышко, недалеко от ее работы, а она припозднилась с обедом. Я сначала заметалась, а потом думаю: и чо? Мать сама покуривает, сколько себя помню, сколько раз я ее от отца отмазывала?

Мама подошла ко мне, посмотрела на меня снизу вверх, по-куриному так, одним глазом, и говорит:

— Hе кури!

— Это почему еще?

— Дети уродами будут, — и пошла на работу.

Есть у нас на работе мужичок. Рукастый, деловитый и, вроде бы, не дурак, но фляга иногда подсвистывает. Чего уж она ему насвистела – не знаю, но решил он, что своих женских дел по хозяйству его жене недостаточно. Стал её к различным инструментам прилаживать. Полочку повесить надо? Сама с дрелью управишься. Крылечко вагонкой обшить? Вот тебе лобзик

"ГРАЖДАНСКИЙ БРАК У КРЕСТЬЯН"

Корреспондент "Недели" из Псковской губернии сообщает о новой форме гражданского брака у крестьян.

"Видите ли, — сказал автору священник, — у нас пока девка живет с отцом, она обеспечена отцовским наделом; после его смерти, если она не вышла замуж, этот надел также числится за нею, и они сохраняет его. Но как только она выходит замуж, надел от нее отходит, по местным обычаям.

Вот наши девушки в Цавельской волости и придумали внебрачное сожительство с мужиком, чтобы сохранить отцовский надел.

Гражданский брак заключается у них с некоторой торжественностью. Родственники брачующихся берут икону, зажигают перед нею в избе свечу, а молодые "кусают землю", т. е. берут пястку земли и глотают ее в знак верности и любви между собой.

Так вот обходят церковный брак из-за земельных выгод, но их дети, как незаконнорожденные, лишены крестьянских прав".

"Саратовский листок". 1898. № 217