Смешные истории

что он не рОдный, а приёмыш.

Я написала это как пояснение к тому, что я наблюдала сегодня вечером на детской площадке.

PS: (заранее). Я знаю эту научно-интеллигентную семью. У них есть сын, который приемный — Леонид. Лёня, по-домашнему. Лет ему где-то 6-ть.

И вот этим вечером Лёня малышам в песочнице ПОМОГАЛ строить крепости и замки из песка.

Когда все шло к сдаче песочного "объекта", то при@балась к нему стервозная и не далекая наша "домо-управительница".

— Ты! Подкидыш! Приемыш! Детдомовец! Если бы ты знал, что у тебя сейчас не настоящие родители, то ты бы себя так не вёёёёл, а был бы в детдоме!

Я только хотела подойти и просто, молча набить харю этой жирной свинье, но...

Меня остановил тонкий, но жесткий голосок ребенка:

— Идите в ПОПУ тетя, я об этом знаю уже давно. Мама говорит, что я должен расти интеллигентным человеком, а так как я интеллигентный мальчик и не могу послать вас на Х[рен], то попрошу вас удалиться.

Тетка онемела. А ребятенок вещает далее:

— МАМЕ и ПАПЕ я на вас пожалуюсь! Я не знаю, как вас зовут, но вы — тетя, которую ВСЕ во дворе ненавидят. А мои родители вас найдут и накажут за то, что вы обижаете малышей.... А еще и ябедничаете всей детской площадке.

И тут же без перехода:

— Мааа! ма!! Пааа! Па!! Меня тетя обижает!

Сами понимаете, что с доброжелательной теткой было через пару минут, когда Лёнины родители буквально как из воздуха оказались рядом с сыном.

... Уважаю малыша! Хорошим человеком вырастет! Грамотным.

преподавателя местного медицинского института, достойно пожившего и умершего будучи еще вполне боевой профессиональной единицей в немалых своих годах.

Соответственно у траурного зала кроме родственников и просто знакомых собрались коллеги, то есть практически весь незадействованный на дежурствах и не пребывающий в отпусках состав реаниматологии и анестезиологии областного российского городка.

И прямо на ступеньках траурного зала стало плохо одному дедку, пришедшему на это скорбное мероприятие вместе со своей женой-врачом. Да не просто плохо, а плохо до полной остановки сердца.

Понятно дело, что тут же на ступеньках наиболее достойные из присутствующих – практикующих (вот он где реальный рейтинг в этом замкнутом мирке) начали проводить реанимационные мероприятия. Под ценные указания присутствующих из профессорско–преподавательского состава. Под внимательными профессиональными взглядами коллег — так человек около 50-ти только наиболее востребованной в данном случае врачебной специальности, не считая жен-терапевтов, кардиологов и прочих рентгенологов.

Неспешно подъехала вызванная "Скорая помощь". Молодая девица-фельдшерица не сразу сориентировалась.

— Все расступились! – попробовала скомандовать она.

— Ща как расступимся! Дефибриллятор сюда и …. (далее названия лекарств из тех, что внутривенно) быстро!

Девица попробовала что-то возразить, но ей быстро объяснили ее роль и более она не отсвечивала. Тем более, что дефибриллятор оказался не заряженным, лекарства не все из положенных к наличествованию. Девице и ее начальству пообещали разборки, но потом, позже.

Через некоторое время дедка перенесли в машину и двадцать минут еще раскачивалась "Скорая". Тут уже было дело профессиональной чести хоть и голыми руками, но довести начатое до победного конца. Азарт, если хотите. Тем более что и покойный, про которого на время все забыли, из своих — поймет и не осудит за заминку в мероприятии.

"Завелся! ” — и "Скорая", увозя счастливца в сопровождении двоих победителей и девицы, убыла в стационар.

Радостное возбуждение людей, сделавших трудную работу, сопровождало дальнейшую церемонию, но не коробило никого. Вот уж действительно светлые похороны получились – смех сквозь слезы.

А меня лично добил один из местных гуру, заметивший с профессиональным цинизмом: "Судя по времени сколько качали, дедок действительно собирался помереть. Но уж больно неудачное время и место он выбрал для этого".

P. S. Дедушка тот и ныне здравствует.

оригиналы грамот о победе в этих олимпиадах, а одна - только ксерокопию. Нагрянула комиссия. Постановила, что лица, представившие ксерокопии, в МГУ приняты не будут. Срок предъявления оригиналов — 2 дня.

И вот Кеша набирает телефон этой абитуриентки. Вне досягаемости. Звонит ее родителям. Они сообщают, что их дочь уже отбыла с Казанского вокзала по направлению к Красноярскому краю. Дня через четыре доедет. Вспомнили, что оригиналы грамот точно при ней. Дали номер вагона, места не знают.

Кеша срочно соображает, где бы перехватить этот поезд. Гуглит расписание. Рязань через полчаса! Там у него приятель, аспирант. Звонит ему.

— Не спрашивай зачем, но сейчас ты подрываешься на рязанский ж/д вокзал. Всё объясню по дороге.

— Кеша, ты о. уел что ли? Я на шашлыках, с друзьями. Перебрал слегка. Меня живым людям сейчас показывать не нужно.

— Можно и нужно! Судьба человеческая на кону. Трезвый среди вас есть?

— Ну да, Петя. Он в завязке, печень села.

— Ну вот на нем и езжай, немедленно!

Через полчаса, рязанский вокзал. Стоянка скорого поезда 10 мин. В вагон врывается бухой чувак и орет во все горло: Земляникина Ксения! Поздравляю — вы приняты в МГУ! Но хер вы туда поступите, если не отдадите мне прям щас оригиналы свидетельств о ваших победах в олимпиадах!

Из одного купе вылетела охреневшая деваха и безропотно отдала оригиналы. Весь вагон зааплодировал. Закончила потом МГУ с красным дипломом.

Нынче, в век принтеров и плоттеров, даже сложно представить, насколько востребованным в то время было умение провести прямую линию на листе ватмана черной тушью.

Освоил я этот нехитрый навык ещё в школе, на уроках физкультуры. В восьмом классе я потянул связки, и наш физрук, Николай Николаевич, пристроил меня чертить таблицы школьных спортивных рекордов. И пока весь класс прыгал, бегал, и играл в волейбол, я сидел в маленькой каморке, где остро пахло кожей и лыжной смолой, среди мячей, кубков, и вымпелов, и высунув язык переносил из толстой тетради на лист ватмана цифры спортивных результатов.

В какой момент я понял, что поменять эти цифры на своё усмотрение мне ничего не стоит? Не знаю. Я тогда как раз влюбился в девочку Олю из параллельного, и однажды, заполняя таблицу результатов по прыжкам в длину, вдруг увидел, что легко могу увеличить её результат на пару метров. "Наверное ей будет приятно" — подумал я. Подумано — сделано. Вскоре с моей лёгкой руки Олечка стала чемпионкой школы не только в прыжках, а во всех видах спорта, кроме вольной борьбы, в которой девочки участия не принимали. Погорел я на сущей ерунде. Кто-то случайно заметил, что Олечкин результат в беге на сто метров на несколько секунд лучше последнего мирового рекорда. Разразился скандал. Терзали ли меня угрызения совести? Нет. Ведь своей выходкой я добился главного. Внимания Олечки. Олечка сказала: "Вот гад! ", что есть силы долбанула мне портфелем по спине, и месяц не разговаривала. Согласитесь, даже пара затрещин от Николай Николаича не слишком высокая цена за такой успех. Кстати, от него же я тогда первый раз услышал фразу, что "бабы в моей жизни сыграют не самую положительную роль". Как он был прав, наш мудрый школьный тренер Николай Николаич. Впрочем, история не о том. Короче, по итогам расследования я навсегда был отлучен от школьных рекордов, и тут же привлечен завучем школы к рисованию таблиц успеваемости. Потом, уже на заводе, я чего только не рисовал. Стенгазету, графики соцсоревнований, и планы эвакуации. Возможно где-то там, в пыли мрачных заводских цехов, до сих пор висят начертанные моей твёрдой рукой инструкции по технике безопасности, кто знает? Именно оттуда, из заводских цехов, я вскоре и был призван в ряды Советской Армии. Где мой талант тоже недолго оставался невостребованным.

Один приятель, которому я рассказывал эту историю, спросил – а каким образом там (в армии) узнают о чужих талантах? Глупый вопрос. Ответ очевиден — трудно что либо скрыть от людей, с которыми существуешь бок о бок в режиме 24/7. Сидишь ты к примеру на боевом дежурстве, и аккуратно, каллиграфическим почерком заполняешь поздравительную открытку своей маме. А через плечо за этим твоим занятием наблюдает твой товарищ. И товарищ говорит: "Оп-па! Да ты, военный, шаришь!". И вот к тебе уже выстраивается очередь сослуживцев, преимущественно из азиатских и кавказских регионов нашей необъятной родины, с просьбой сделать им "так жы [ман]дато". И вот уже ты пачками подписываешь открытки с днём рожденья, с новым годом, и с 8 Марта всяким Фатимам, Гюдьчатаям, и Рузаннам. Несложно же. Потом, когда ты себя зарекомендуешь, тебе можно доверить и дембельский альбом. Где тонким пером по хрустящей кальке хорошо выводить слова любимых солдатских песен про то, как медленно ракеты уплывают вдаль, и про высокую готовность.

Вот за этим ответственным занятием меня однажды и застал начальник связи полка майор Шепель.

Собственно, вся история только тут и начинается.

Ну что сказать? Это был конкретный залёт. Майор держал в руках не просто чей-то почти готовый дембельский альбом, он держал в руках мою дальнейшую судьбу. И судьба эта была незавидной. По всем правилам альбом подлежал немедленному уничтожению, а что будет со мной не хотелось даже думать.

Майор тем временем без особого интереса повертел альбом в руках, задумчиво понюхал пузырёк с тушью, и вдруг спросил:

"Плакатным пером владеете? "

"Конечно! " — ответил я.

"Зайдите ко мне в кабинет! " — сказал он, бросил альбом на стол, и вышел.

Так началось наше взаимовыгодное сотрудничество. По другому говоря, он припахал меня чертить наглядную агитацию. Сравнительные ТТХ наших и американских ракет, характеристики отдельных видов вооруженных сил, цифры вероятного ущерба при нанесении ракетно-ядерного удара, и прочая полезная информация, которая висела по стенам на посту командира дежурных сил, где я никогда в жизни не был ввиду отсутствия допуска. Поскольку почти вся информация, которую мне следовало перенести на ватман имела гриф "совершенно секретно", то происходило всё следующим образом. Когда майор заступал на сутки, он вызывал меня вечером из казармы, давал задание, и запирал до утра в своем кабинете. А сам шел спать в комнату отдыха дежурной смены.

Так было и в тот злополучный вечер. После ужина майор вызвал меня на КП, достал из сейфа нужные бумаги, спросил, всё ли у меня есть для совершения ратного подвига на благо отчизны, и ушел. Не забыв конечно запереть дверь с той стороны. А где-то через час, решив перекурить, я обнаружил, что в пачке у меня осталось всего две сигареты.

Так бывает. Бегаешь, бегаешь, в тумбочке ещё лежит запас, и вдруг оказывается – где ты, и где тумбочка? Короче, я остался без курева. Пары сигарет хватило ненадолго, к полуночи начали пухнуть ухи. Я докурил до ногтей последний обнаруженный в пепельнице бычок, и стал думать. Будь я хотя бы шнурком, проблема решилась бы одним телефонным звонком. Но я был кромешным чижиком, и в час ночи мог позвонить разве что самому себе, или господу богу. Мозг, стимулируемый никотиновым голодом, судорожно искал выход. Выходов было два, дверь и окно. Про дверь нечего было и думать, она даже не имела изнутри замочной скважины. Окно было забрано решеткой. Если б не эта чертова решетка, то от окна до заветной тумбочки по прямой через забор было каких-то пятьдесят метров.

Я подошел к окну, и подёргал решетку. Она крепилась четырьмя болтами прямо в оконный переплёт. Чистая видимость, конечно, однако болты есть болты, голыми руками не подступишься. Я облазил весь кабинет в поисках чего-нибудь подходящего. Бесполезно. "Хоть зубами [м]лять эти болты откручивай! ", — подумал я, и в отчаянии попробовал открутить болт пальцами. Внезапно тот легко поддался и пошел. Ещё не веря в свою удачу я попробовал остальные. Ура! Сегодня судьба явно благоволила незадачливым чижикам. Месяц назад окна красили. Решетки естественно снимали. Когда ставили обратно болты затягивать не стали, чтоб не попортить свежую краску, а затянуть потом просто забыли. Хорошо смазанные болты сходили со своих посадочных мест как ракета с направляющих, со свистом. Через минуту решетка стояла у стены. Путь на волю был открыт! Я полной грудью вдохнул густой майский воздух, забрался на подоконник, и уже готов был спрыгнуть наружу, но зачем-то оглянулся назад, и замешкался. Стол позади был завален бумагами. Каждая бумажка имела гриф "сов. секретно". Это было неправильно, оставлять их в таком виде. Конечно, предположить, что вот сейчас из тайги выскочит диверсант и с[тыр]ит эти бумажки, было полной паранойей. Но нас так задрочили режимом секретности, что даже не от вероятности такого исхода, а просто от самой возможности уже неприятно холодело в гениталиях. Поэтому я вернулся, аккуратно скатал все бумаги в тугой рулон, сунул подмышку, на всякий случай пристроил решетку на место, и спрыгнул в майскую ночь.

Перелетев забор аки птица, через минуту я был в казарме. Взял сигареты, сходил в туалет, поболтал с дневальным, вышел на крыльцо, и только тут наконец с наслаждением закурил. Спешить было некуда. Я стоял на крыльце, курил, слушал звуки и запахи весенней тайги, и только собрался двинуться обратно, как вдалеке, со стороны штаба, раздались шаги и приглушенные голоса. Загасив сигарету я от греха подальше спрятался за угол казармы.

Судя по всему по взлётке шли два офицера, о чем-то оживлённо переговариваясь. Вскоре они приблизились настолько, что голоса стали отчетливо различимы.

— Да успокойтесь вы, товарищ майор! Зачем паниковать раньше времени?

Этот голос принадлежал майору Шуму, начальнику командного пункта. Он сегодня дежурил по части.

— А я вам говорю, товарищ майор, — надо объявлять тревогу и поднимать полк!

От второго голоса у меня резко похолодело в спине. Голос имел отчетливые истеричные нотки и принадлежал майору Шепелю. Который по моей версии должен был сейчас сладко дрыхнуть в комнате отдыха.

— Ну что вам даст тревога? Только народ перебаламутим. — флегматично вещал майор Шум.

— Как что?! Надо же прочёсывать тайгу! Далеко уйти он всё равно не мог! — громким шепотом возбуждённо кричал ему в ответ Шепель.

Офицеры волей случая остановились прямо напротив меня. Обоих я уже достаточно хорошо знал. Не сказать, что они были полной противоположностью, однако и рядом их поставить было сложно. Майор Шепель, молодой, высокий, подтянутый, внешностью и манерами напоминал офицера русской армии, какими мы их знали по фильмам о гражданской войне. Майор Шум, невысокий и коренастый, был на десяток лет постарше, и относился к той категории советских офицеров, которую иногда характеризуют ёмким словом "по[фиг]иcт". Отношения между ними были далеки от товарищеских, поэтому даже ночью, в личной беседе, они обращались друг к другу подчеркнуто официально.

— Да вы хоть понимаете, товарищ майор, что значит прочёсывать тайгу ночью? – говорил Шум. — Да мы там вместо одного солдата половину личного состава потеряем! Половина заблудится, другая в болоте утонет! Кто бэдэ нести будет? Никуда не денется ваш солдат! В крайнем случае объявится через неделю дома, и пойдёт под трибунал.

— А документы?!

— Какие документы?!

— Я же вам говорю, товарищ майор! Он с документами ушел! Всё до единой бумаги с собой забрал, и ушел! Документы строгого учёта, все под грифом! Так что это не он, это я завтра под трибунал пойду! Давайте поднимем хотя бы ББО! Хозвзвод, узел связи!

— Ну погодите, товарищ майор! Давайте хоть до капэ сначала дойдём! Надо же убедиться.

И офицеры двинулись в сторону КПП командного пункта.

У меня была хорошая фора. Им — через КПП по всему периметру, мне — через забор, в три раза короче. Когда за дверью раздались шаги и ключ провернулся в замочной скважине, решетка уже стояла на месте, бумаги разложены на столе, и я даже успел провести дрожащей рукой одну свеженькую кривоватую линию. Дверь резко распахнулась, и образовалась немая сцена из трёх участников. Потом майор Шепель начал молча и как-то боком бегать от стола к сейфу и обратно, проверяя целостность документации. При этом он всё время беззвучно шевелил губами. Потом он подбежал к окну и подёргал решетку. Потом подбежал ко мне, и что есть мочи заорал:

— Вы где были, товарищ солдат?!

— Как где, товарищ майор!? Тут был! – стараясь сделать как можно более дураковатое лицо ответил я, следуя старой воровской заповеди, что чистосердечное признание конечно смягчает вину, но сильно увеличивает срок.

— Где "тут"?! Я полчаса назад заходил, вас не было! — продолжал кричать Шепель.

— Может вы, товарищ майор, просто не заметили? – промямлил я.

Это его совсем подкосило. Хватанув полную грудь воздуха, но не найдя подходящих звуков, на которые этот воздух можно было бы потратить, майор Шепель внезапно выскочил за дверь, и куда-то быстро-быстро побежал по коридору.

Шум всё это время стоял, не принимая никакого участия в нашей беседе, и невозмутимо рассматривая таблицы на столе. Когда дверь за Шепелем захлопнулась, он придвинулся поближе, и негромко, продолжая изучать стол, спросил:

— Ты куда бегал, солдат?

— За сигаретами в роту бегал, товарищ майор. – так же тихо ответил я. — Сигареты у меня кончились.

— Долбое[ж]. — философски заметил майор Шум. — Накуришь себе на дисбат. А документы зачем утащил?

— А как же, товарищ майор? Они же секретные, как же я их оставлю?

— Молодец. А ты в курсе, что там есть бумажки, вообще запрещённые к выносу с капэ?

— Так я ж не выносил, товарищ майор! Я их там у забора спрятал, потом забрал. Неудобно с документами через забор…

Шум покачал головой. В этот момент в комнату как вихрь ворвался майор Шепель.

— Я всё выяснил! Он через окно бегал! Там, под окном, — следы! Товарищ майор, я требую немедленно вызвать наряд и посадить этого солдата под арест!

— С какой формулировкой? – индифферентно поинтересовался Шум.

На секунду Шепель замешкался, но тут же выкрикнул:

— За измену Родине!

— Отлично! – сказал Шум, и спросил: — Может просто отвести его за штаб, да шлёпнуть?

Это неожиданное предложение застало Шепеля врасплох. Но по глазам было видно, как сильно оно ему нравится. И пока он мешкал с ответом, Шум спросил.

— Вот вы, товарищ майор, солдата на ночь запираете. А куда он в туалет, по вашему, ходить должен, вы подумали?

От такого резкого поворота сюжета Шепель впал в лёгкий ступор, и видимо даже не понял вопроса.

— Какой туалет? При чем тут туалет?!

— Туалет при том, что солдат должен всегда иметь возможность оправиться. — флегматично сказал Шум, и добавил. — Знаете, товарищ майор, я б на месте солдата в угол вам насрал, и вашими секретными бумажками подтёрся. Ладно, поступим так. Солдата я забираю, посидит до утра у меня в штабе, а утром пусть начальник особого отдела решает, что с ним делать.

И скомандовав "Вперёд! ", он подтолкнул меня к выходу.

Мы молча миновали территорию командного пункта, за воротами КПП Шум остановился, закурил, и сказал:

— Иди спать, солдат. Мне ещё в автопарк зайти надо.

— А как же?... Эээ?!

— Забудь. И главное держи язык за зубами. А этот [ч]удак, гм-гм… майор Шепель то есть, через полчаса прибежит и будет уговаривать, чтоб я в рапорте ничего не указывал. Ну подумай, ну какой с тебя спрос, у тебя даже допускам к этим документам нету. А вот ему начальник ОСО, если узнает, матку с большим удовольствием наизнанку вывернет, и вокруг шеи намотает. Так что всё хорошо будет, не бзди.

С этими словами майор Шум повернулся и пошел в сторону автопарка. Я закурил, сломав пару спичек. Руки слегка подрагивали. Отойдя несколько шагов, майор вдруг повернулся и окликнул:

— Эй, солдат!

— Да, товарищ майор?!

— Здорово ты это… Ну, пером в смысле. Мне бы на капэ инструкции служебные обновить. Ты как? С ротным я решу, чай и курево с меня.

— Конечно, товарищ майор!

— Вот и договорились. На ночь запирать не буду, не бойся!

— Я не боюсь.

— Ну и молодец!

Мы разом засмеялись, и пошли каждый своей дорогой. Начинало светать. "Смирррно! " — коротко и резко раздалось где-то позади. "Вольно! " — козырнул майор. Навстречу ему, чеканя шаг по бетону взлётки, шла ночная дежурная смена.

отмахнулся, а старательно на все ответил.

Так случилось, что рядом в этот момент оказался телепродюсер Эндрю Киммел — он прилетел тем же рейсом. Став свидетелем этого разговора, попутчик звезды записал беседу и выложил её в социальные сети.

— Ты живёшь в Нью-Йорке? — спросил мальчик.

— Я живу в Лос-Анджелесе.

— Как долго ты собираешься быть в Нью-Йорке?

— Четыре дня! Нет… Пять. Пять дней!

— А почему ты в Нью-Йорке?

— Хочу сходить на бродвейское шоу!

Но мальчик так разволновался, что после очередной пары фраз у него закончились вопросы. И тогда актёр начал задавать свои и расспрашивать, почему мальчик был в Европе, в какие парижские галереи он ходил и какая ему больше всего нравится.

"Человек не мог быть добрее, особенно после международного перелета. Я подумал, что поделюсь этим, потому что чувак – классный актёр, и такие маленькие моменты могут иметь такое большое значение в жизни людей", — так подытожил свой рассказ Эндрю Киммел. И он прав.

Этот актёр давно славится своей добротой, и некоторые факты говорят о его качествах куда больше, чем все его друзья. Например, он помогает своим съемочным группам на площадке, таская аппаратуру. После завершения съёмок четвёртой части культового фильма он одарил каскадёров дорогими часами. Он также является основателем благотворительного фонда, который помогает в лечении детской лейкемии.

Хотите почувствовать себя потрясающим в наши дни? Это несложно: просто найдите этого человека, несмотря на его занятость, и поговорите с ним. Можете даже не готовиться к этому разговору. Киану Ривз сам с интересом расспросит вас о вашей жизни. Честно. Искренне.

после армии, солидный на вид дядька в костюме, он как то вызывал доверие и все вопросы из серии "а вы к кому" — сами отпадали...

(Напомню: Горби, сухой закон, увеселительные заведения наперечет, попасть в них невозможно, с развлечениями молодежи напряженка...)

Расчет в таких случаях как всегда на то, что одна половины свадьбы не знает другую...

Ну, мы были не совсем уж халявщики, подарили конверт от всех нас троих:

10р, к тому же, поздравляя невесту, я вспомнил, что видел ее в автошколе ДОСААФ, и даже знал по имени.

Ну и шепнул ей на ухо просьбу — нас не выдавать, типа, одноклассники, она только хихикнула: "Ладно!".

Увы, в тот день все пошло не так... Кто то из друзей жениха видел, как я ей что то шепчу, сказали жениху...

Вскипела кровь, ревность, в общем, не просидел я и 20ти минут за столом, как за мной по залу носятся четверо — жених и его друзья, "иди сюда! ", я уворачиваюсь, в итоге, выпрыгиваю в окно со второго этажа ресторана, на счастье под окном свежий чернозем, только что посадили траву. Иначе пришлось бы драться с этой четверкой, а, как назло, в тот момент приятели мои куда то пропали, может, курить ушли. Да и не факт что они бы за меня впряглись. Силы были явно не равны... Прыгнул, ничего не повредил, слегка запачкал ботинки, и все...

В общем, не огреб, но ощущение дискомфорта от чужого праздника осталось, больше на подобные подвиги не тянуло.

А те мои одногруппники на свадьбе преспокойно остались, мое исчезновение их не удивило (повторюсь, не друзья, а просто приятели), и потом как то при встрече рассказали мне о продолжении вечера:

Невеста в разгар свадьбы пропала, жених бегает, ищет ее, и находят ее в какой то подсобке ресторана, где невеста усиленно "прощается" с лучшим другом жениха, кстати, одним из тех что бегал за мной по залу...

Прямо как в том анекдоте получилось: "Сема, мне кажется, твоя жена нам изменяет! "

бабушкой, а бабушка через 10 минут нашла всем работу. А невестке — грядку полоть. Я за неё сразу заступилась, мол, девушка в красивом платье, чистыми ручками и ножками должна лезть в грязь, на что моя свекровь дала ей грязные тапки. Логично, что невестка отказалась, а бабушка сказала, что такая бездельница им в семье не нужна.

Но больше всего меня расстроил сын. Он у всех на глазах начал её отчитывать и требовать извиниться перед бабушкой. Молодые поругались, невестка в слезах пошла в сторону автовокзала, а я побежала за ней. Пока мы шли, я рассказала ей о том, что бабушка (моя свекровь) — очень властная женщина, отказов не принимает, я сама всегда ездила к ней, как на каторгу.

Во время моего монолога проезжал сосед, он остановился и спросил, не подвезти ли. И я попросила довезти невестку до города. По приезде домой я поговорила с сыном, он осознал, что вспылил. Но невестка не простила, вернула кольцо.

Спустя 3 года я встретила их с тем соседом и малышкой в коляске. Они оба светились от счастья. И я очень счастлива, что так сложилось. Мой сын хороший, но она достойна большего. Вспоминая всю свою жизнь, жалею, что оказалась бесхребетной и не повела себя так же в день знакомства со свекровью. Всю жизнь эти грядки рыла. Показать ещё